Всенародная Книга Памяти Светлогорского городского округа. Анна Николаевна Олейник
родина
Родилась моя собеседница 10 ноября 1926 года в селе Софиевка Днепропетровской области. Родители всю жизнь возделывали землю, с самого создания колхоза трудились в нем.
– Было ли мое детство счастливым? – вздыхает Анна Семеновна. – Скорее, трудным. Может быть, кто из школьников и знал, что такое отдых, пионерлагерь, но мы, как только заканчивались уроки, приходили домой, наспех обедали, брали тяпки и в степь – полоть сорняки.
Отец был бригадиром, мама – звеньевой. Когда я подросла, – было создано молодежное звено. Его возглавлял мой брат, я старалась трудиться лучше всех, чтобы не подводить родителей и брата.
Село в предвоенные годы развивалось очень хорошо. В нем насчитывалось почти 1750 дворов и проживало порядка 7 тысяч человек, в машинно-тракторной станции было более 70 тракторов.
В 1936 году в Софиевке был открыт первый кинотеатр, в 1940-м появился межколхозный пруд и рыбопитомник, а в 1941 году через село прошла автодорога Днепропетровск – Кривой Рог. Жизнь налаживалась.
21 июня 1941 года я вместе с одноклассниками отмечала окончание семилетки. А на следующий день началась война. И в этот же день в селе состоялся большой митинг – все его участники готовы были идти на фронт, чтобы бить врага.
Тогда никто не мог предположить, что менее чем через три месяца, 14 августа, село захватят фашисты. Первым делом они арестовали родственников коммунистов и комсомольцев. А потом согнали молодежь для отправки в Германию. В их число попала и я, мне в то время не было и 15-ти. Сколько слез было пролито – одному Богу известно. Уже после войны я узнала, что всего из Софиевки было угнано в Германию более 400 человек.
Привезли нас в Гамбург. В нашей партии было 11 девушек из нашего села. Приехали какие-то люди, тщательно нас осмотрели, убедились, что молоды и здоровы. Наш «уполномоченный» отобрал 10 человек. С ним мы отправились в город Изерлон на западе Германии. Разместили нас в концлагере, каждое утро в пять часов поднимали, гнали в столовую, где нам давали чай. А потом отвозили на фабрику, тут мы трудились до семи часов вечера.
Что бросилось в глаза? На предприятии на больших станках работали только пожилые немцы, вся молодежь была на фронте. У нас не было норм выработки, наверное, хозяева понимали, что от полуголодных людей трудно добиться большего. Кормили только после окончания рабочей смены, давали небольшую буханку хлеба. Одну – на семь человек.
Война в моей памяти – это постоянное чувство голода. Немного отъелись только после освобождения города американцами. Они вывезли нас из концлагеря, разместили в бывших казармах, поставили на довольствие. Кормили по нормам своих солдат, пайки раздавали одинаковые.
Когда через три месяца в Изерлоне появилась английская администрация – мы сразу это почувствовали, отношение к нам изменилось в худшую сторону.
А вскоре нас отправили в фильтрационный лагерь в польский Перемышль, что недалеко от Львова.
Как-то разговорились с одним солдатом, он оказался моим земляком. Рассказал, что участвовал в освобождении села. Бои за него длились более двух месяцев, были