Об истинном и ложном благе. Лоренцо Валла
Ведь пока они избегают того, чтобы не быть случайно несправедливыми по отношению к кому-нибудь, они впадают в другую [крайность] – дозволяют себе оставить тех, кого они должны защищать. Итак, они, если поверим им самим, будучи деятельными, не могут жить честно, а [пребывая] в досуге, сравниваются с перебежчиками и дезертирами. Но не будем говорить о личностях, посмотрим только на само дело. (3) Мужеству противоположны трусость и безрассудство, рассудительности – коварство и глупость, учтивости – шутовство и неотесанность и далее остальное, что Аристотель, как всегда, очень тщательно изложил в тех книгах, которые назвал „Этика“19, однако рассудительность он перечисляет не среди моральных добродетелей, а относит к интеллектуальным. Я ведь опускаю тех, кто каждой добродетели противопоставил не по два порока, но много20. Прошу обратить внимание и оценить, сколь несообразно это сделано. Ведь белизне никакой цвет не противоположен, кроме черного, высокому звуку никакой [иной], кроме низкого, сладости никакое вкусовое ощущение, кроме горького. А другие цвета, звуки либо вкусы называются не противолежащими, но разнообразными, не противоположными, но различными. (4) Добродетель же помещена между двумя противоположностями, как усердие между любопытством и небрежностью, и так помещена, что, отступая от одного, оказываешься в опасности соскользнуть в другое; то, что мы выражаем в общеизвестной поговорке: „Когда избегаю Сциллы, плыву к Харибде“, и то, что я сказал выше о философах, склонных к уединению, и что говорит Цицерон: „Пока вы, судьи, избегали упрека, вами совсем не заслуженного, как бы вас не сочли жестокими, вы получили другой – стали считаться робкими и трусливыми*21. Подобных примеров у нас огромное множество. (5) Я не тем даже возмущаюсь, что получено много видов пороков (ибо ведь на это я смотрю сквозь пальцы, терплю, переношу), а тем, что меньше видов добродетелей; и – что самое недостойное – хотя пороки между собой в разладе, однако против нас они, словно по уговору, приходят к согласию и соединяются и словно берут в окружение, чтобы недостаточно нам было избегать одного порока, чтобы подвергались еще и опасности впустить другой, и притом того же вида, чтобы не впасть из скупости в трусость, но из [порока] того же вида, например, непосредственно из скупости, как я сказал, – в расточительство, как оба противостоят щедрости. И сколь трудно [это] будет, сколь большую рассудительность, неусыпность, усердие надо применить против двойного врага, нападающего с той и с другой стороны, более того, спереди и сзади? Воистину против него недостаточно двоякого лика Януса22 но нужны также еще две руки сзади, еще две ноги, одним словом, необходимо целиком другое тело. (6) Добавь теперь то, что вынуждает меня почти кричать: часто случается, что в одно и то же время мы, словно ветрами, уносимся разными пороками; читаем, например, о Катилине: он был скуп, и он же слишком щедр, и он же кутила, он же прикидывался умеренным, он же равнодушен к славе, он же тщеславен, он же покрыт всяческими пороками23. И сегодня нет недостатка