Польские земли под властью Петербурга. От Венского конгресса до Первой мировой. Мальте Рольф
Захарова Л. Г. (ред.). П. А. Зайончковский. 1904–1983 гг. Статьи, публикации и воспоминания о нем. М., 1998. С. 220–237, здесь с. 223.
96
О Крымской войне см.: Edgerton R. B. Death or Glory. The Legacy of the Crimean War. Boulder (Col.), 1999; Figes O. Crimea: The Last Crusade. London, 2010; Idem. The Crimean War: A History. New York, 2011. Что касается Великих реформ, то по-прежнему актуальны работы: Lincoln W. B. The Great Reforms. Autocracy, Bureaucracy, and the Politics of Change in Imperial Russia. DeKalb, 1990; Eklof B., Bushnell J., Zakharova L. (eds). Russia’s Great Reforms 1855–1881. Bloomington, 1994.
97
Ядро реформ в этом смысле составляло, несомненно, освобождение крестьян, которое в 1861 году было осуществлено вопреки мощному сопротивлению. 11 млн крестьян получили личную свободу, и тем самым значительная часть населения была выведена из-под власти помещиков, что открыло простор для расширения сферы действия как государственных структур, так и учреждений самоуправления. См. об этом: Leonard C. S. Agrarian Reform in Russia. The Road from Serfdom. New York, 2011; Macey D. A. J. Government and Peasant in Russia 1861–1906. The Prehistory of the Stolypin Reforms. DeKalb, 1987; Worobec C. D. Peasant Russia. Family and Community in the Post-Emancipation Period. DeKalb, 1995; Yaney G. L. The Urge to Mobilize. Agrarian Reform in Russia, 1861–1930. Urbana, 1982.
98
О топосе «гражданственности» см., в частности: Baberowski J. Auf der Suche nach Eindeutigkeit. Kolonialismus und zivilisatorische Mission im Zarenreich und der Sowjetunion // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1999. Bd. 47. H. 3. S. 482–503, особенно S. 489–490; Beyrau D. Liberaler Adel und Reformbürokratie im Rußland Alexanders II // Langewiesche D. (Hg.). Liberalismus im 19. Jahrhundert. Göttingen, 1988. S. 499–514; Yaroshevski D. Empire and Citizenship // Brower D. R., Lazzerini E. J. (eds). Russia’s Orient. Imperial Borderlands and Peoples, 1700–1917. Bloomington, 1997. P. 58–79.
99
Об этом и по обсуждаемой далее проблематике см. также: Долбилов М. Д., Миллер А. И. (ред.). Западные окраины. С. 123–176; Miller A., Dolbilov M. «The Damned Polish Question». P. 439–443.
100
Об этноконфессиональной и языковой политике в западных губерниях в годы Великих реформ см., в частности: Долбилов М. Д. Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II. М., 2010; Сталюнас Д. Границы в пограничье.
101
Об этом и вообще о периоде либерализации и радикализации 1856–1863 годов см., в частности: Chwalba A. Historia Polski. S. 323–331; Davies N. God’s Playground. P. 256–272; Гетманский А. Е. Политика России в польском вопросе (60-e годы XIX века) // Вопросы истории. 2004. № 5. С. 24–45, здесь с. 24–25; Kieniewicz S. Historia Polski. 1983. S. 233–240; Lukowski J., Zawadzki H. A Concise History of Poland. P. 146–151; Носов Б. В. Накануне Январского восстания (1856–1862 гг.) // Фалькович С. М. (ред.). Меж двух восстаний. С. 655–735; Wandycz P. S. The Lands of Partitioned Poland. P. 155–179.
102
См. характеристику, данную Велёпольскому одним известным приверженцем «угоды» – Влодзимежем Спасовичем: Спасович В. Д. Жизнь и политика маркиза Велёпольского. Эпизод из истории русско-польского конфликта и вопроса. СПб., 1882.
103
О Главной школе и ее знаменитых выпускниках см., в частности: [Анонимная публикация.] Политические итоги. С. 33–41; Щелков И. П. Очерк истории высших учебных заведений в Варшаве до открытия Императорского Варшавского Университета // Варшавские университетские известия. 1893. № 9. С. 33–63. См. также: Corrsin S. D. Warsaw before the First World War. Poles and Jews in the Third City of the Russian Empire 1880–1914. New York, 1989. P. 17; Zasztowt L. Popularyzacja nauki w Królestwie Polskim 1864–1905 // Brzozowski S., Suchodolski B. (red.). Historia nauki polskiej. Wrocław, 1987. S. 599–633.
104
В частности, идею правовой эмансипации евреев активно критиковали Юзеф Игнаций Крашевский и издававшаяся им Gazeta Warszawska. Крашевскому был дорог воображаемый идеал польской дворянской традиции, которая теперь подвергалась натиску сил модернизации, чьими наиболее яркими представителями казались ему преуспевающие предприниматели-евреи, такие как Леопольд