Письмо из прошлого. Ксения Хиж
когда-то, бедолага. – Анна Кузьминична подняла глаза к потолку и перекрестилась. Я удивленно замерла с сахарницей в руке.
– Вы перекрестились? Зачем?
Она обвела кухню бесцветными глазами, ответила, пожав плечами.
– У Котовас то мебель так же стояла когда-то. Вспомнилось что-то.
– У кого?
– Котовас, – старушка сощурилась. – Это фамилия бывших жильцов.
Я кивнула. По телу разлился жар от возбуждения, кажется, кое-кто сейчас удовлетворит мое любопытство.
– Расскажите о прежних жильцах? – спросила я с улыбкой, старательно скрывая охватившее меня волнение.
Соседка смерила меня долгим взглядом. Я поджала губы, выстукивая дробь пальцами по столу.
– Так, а что о них рассказывать…
Я пожала плечами.
– Не знаю. Они уехали, не взяв с собой ни мебели, ни вещей. Не знаете, отчего так?
– Так, а зачем им вещи на том свете?
Звон упавшей на пол чайной ложечки коснулся моего уха. Я поперхнулась. Натянутая внутри, долгими догадками, струна нервов – лопнула.
– Что? – по спине, нагретой от солнечных лучей, проникающих сквозь окно, пробежался могильный холод.
– Так померли они от пьянки своей, а девчонка их сгинула.
– Как померли? – Я сжалась. – Как сгинула?
– Пропала. – Анна Кузьминична пожала плечами, улыбнулась беззубым ртом. – Да, ты не пугайся, давно это было. Квартиру освятили, сам батюшка из церкви приходил.
Я облизнула пересохшие губы.
– Нам говорили, что квартиру освещали, но из-за чего не сказали. Что здесь произошло, что понадобилась помощь церкви?
– Да, все прошло уже, к чему вспоминать. – Соседка вновь махнула рукой, подозрительно посмотрела на абажур над моей головой. – Неблагополучные они были, пьянство и бедность.
Я хмыкнула, сказала, мотнув головой:
– Моя комната до сих пор без изменений – наследие от прежних жильцов. В эту субботу начинаем ремонт.
– А посмотреть можно? – вдруг спросила Анна Кузьминична и я, пожав плечами, повела соседку на смотрины.
Васька обогнал нас в коридоре, прошмыгнул первым в приоткрытую дверь, но тотчас вылетел обратно, громко зашипев. Я нахмурилась и толкнула дверь.
– Ох! – Анна Кузьминична замерла на пороге и снова перекрестилась. – И кровать твоя стоит на том же месте, что у Машки когда-то. А обои то да, сменить надо, совсем выцвели, точно цветы на погосте.
– Анна Кузьминична, ну у вас и сравнения. – Я поежилась. По ногам словно потянуло холодом, по рукам побежали мурашки. – Мне если честно и так не по себе, а вы жути нагоняете.
– Что, не спокойно здесь? – Соседка сощурилась, заглядывая в мои глаза. Серые, почти выцветшие они смотрели пронзительно, и казалось, видели меня насквозь. – Правда, ведь?
Я вздохнула, поспешно отворачиваясь, обвела взглядом комнату. Что она хочет услышать от меня? На какую правду рассчитывает? Я села на кровать, предложив гостье присесть в кресло. Посмотрела на нее и в одночасье решилась:
– Вы