.
Тимоша примчался в тот же день и, пока Кречетов отсыпался, добросовестно отрабатывал мастер-классы. Потом он так же незаметно для всех исчез, как появился.
А Владислав Александрович как ни в чём не бывало блистал в нарядной белой рубашке и чёрном концертном костюме с бабочкой на прощальном вечере.
Ученики, родители и педагоги ликовали – обожаемый Владислав Александрович здесь! Бесспорно, Тимофей профессионал, сколько полезного он дал детям, как чётко организованы его уроки, но как не хватало вас, дорогой наш учитель! – только и слышалось со всех сторон.
Хорошо, что Тимоша был уже далеко, в противном случае не избежать ему мук профессиональной ревности.
Ираида Львовна произносила поздравительные речи. Юный Володя из-под Петербурга играл на рояле туш. Владислав Александрович награждал рукопожатиями будущих лауреатов всех на свете конкурсов и поцелуями – рдевших, как вишни, прихорошившихся, а оттого безвозрастных педагогш, вручал дипломы и сертификаты. Закончив с торжественной частью, Кречетов перевоплотился в зажигательного конферансье и сыпал направо и налево шуточками и приколами.
– Аля! Скажи, пожалуйста, сейчас ты будешь играть ноктюрн Шопена. Попросим всех закрыть глаза? Ты будешь нас убаюкивать? Ночная песнь всё-таки, так ведь? – разыгрывал Кречетов Алю, потом переводил вопросительный взгляд на Добрышева. Тот улыбался: да-да, дескать, есть у нас расхождения во мнениях о темпе, о фразировке… – Или отправишь нас на романтическую прогулку любоваться звёздами?
Щёки Али загорелись от смущения, но она нашлась:
– А я по-своему сыграю! Это же концерт, а не экзамен!
Когда подошла очередь Пети, Кречетов укоризненно спросил:
– Петя! Твоя соната Прокофьева какая-то заколдованная. Каждый раз приходится лопнувшие струны менять! Ты с собой запасные принёс?
Петя Костин басил, что он не отвечает за темперамент Прокофьева.
Концерт шёл по плану: вальсы, мазурки, баллады…
Юлия сидела в углу зала за колонной, куда даже свет хрустальной люстры добирался с трудом. Никто из присутствующих не догадывался, что эта темноволосая девушка с миндалинами тёмно-карих глаз, спрятанных под густой длинной чёлкой, и есть супруга Кречетова. Ранее её никто не видел в овальном зале, она никогда не появлялась в столовой. Юлия вполне отвечала сумрачности выбранного угла, у неё было плохое настроение: «И зачем он меня сюда привёл? Что интересного? Дети как дети. Что он нашёл в преподавании? Скучно…» Юлия достала мобильник из миниатюрной театральной сумочки и начала удалять эсэмэски.
Белобрысый сутулый парень долго и тщательно перебирал бисерные пассажи в «Хороводе гномов», чем вызвал поощрительные аплодисменты публики. «Подумаешь, я в пятнадцать лет „Блуждающие огни“ играла, удивил, называется!»
Недовольство Юлии росло. Девчонка-подросток, раскачиваясь в стороны и запрокидывая голову с пышной гривой волос, изображала «Лесные сцены» Шумана.
«Господи,