Лев Троцкий. М. П. Загребельный
вперед кулаком». Однажды Павел Зеленый встретил в буфете знаменитого дрессировщика. Рявкнул: «Встать!» Артист невозмутимо остался сидеть. Градоначальник не унимался: «Ты, олух! Я – Зеленый!» Основатель «уголка Дурова» пообещал вступить в беседу, когда его визави созреет. Вечером на арену цирка Одессы выбежала зеленая свинья. Гастроли запретили. Школьные одесские годы воспитали во Льве оппозиционера: «Откуда? Из условий эпохи Александра III, из полицейского самоуправства, помещичьей эксплуатации, чиновничьего взяточничества, национальных ограничений, из несправедливостей в училище и на улице, из близких связей с крестьянскими мальчиками, прислугой, рабочими, из разговоров в мастерской, из гуманного духа в семье Шпенцера, из чтения стихов Некрасова и всяких других книг, изо всей вообще общественной атмосферы».
Николаев. 1896–1898. «Товарищи по саду». Первая любовь. Первый арест
В 1896 году мыслящие люди в России очередной раз убедились в никчемности царизма. Празднование в мае в Москве коронации Николая II окончилось давкой среди собравшихся числом до полумиллиона на Ходынском поле. Тысячи людей погибли из-за бездарной и преступной организации торжеств, в том числе на основе банального казнокрадства, а императорская чета вечером отплясывала кадриль на балу у французского посла. Впрочем, править Романовым оставалось недолго. В том же 1896 году, после полицейской Одессы и немецкой интеллектуальной муштры, непрестанных споров о высоком в семье двоюродной сестры Лев Троцкий очутился в провинциальном Николаеве, в слабеньком бурсацкого уровня училище, куда мог и не ходить.
Что делать, когда тебе семнадцать, ты самоуверен, уже научился расслабляться с папироской и парой пива? Влюбиться – это раз, а два – увлечься нелегальными и конспиративными, дающими выход максимализму и страсти к самоутверждению «новыми течениями». Лев завел дружбу с чехом Швиговским, ведь тот читает газеты на немецком, осведомлен о «народниках», марксистах и прочих, достает запрещенные книги. А главное, как садовник, живет в отдельном однокомнатном домике. Там собирается молодежь, иногда приходят вчерашние ссыльные, которых отпустили под полицейский надзор. Они, предтеча старых большевиков, которые в будущем немало поспособствуют низложению Троцкого, сыпали именами и кличками борцов за светлое будущее, воодушевленно и снисходительно делились былями и небылями о собственных подвигах. Наверное, атмосфера этих посиделок во главе с «бывалыми» была сродни тем бесконечным выяснениям отношений, которые сопутствуют копанию в делах забытых советских диссидентов и «шестидесятников». Как выразился бы сам Троцкий, от них идет «запах затхлости».
Сама фигура Швиговского вызывает большие сомнения. Не успел его однокомнатный домик обрести славу подпольного центра, как его хозяин перебазировался в другой, пообширнее, сад с просторной избой. Места уже хватило для организации и проживания под его покровительством «коммуны» из шести-восьми «смутьянов».