Планета несбывшихся снов. Алексей Резник
И он, в принципе, не мог оказаться на борту Орбитальной Станции, принадлежащей Ганикармии!
Генерал вперил грозный взор, мечущий молнии негодования, в глаза начальника службы безопасности. Остальные вслед за генералом посмотрели на командера Амагадиначика.
Амагадиначик проклинал все и вся и, в первую очередь, незадачливого Корлбли, и больше всего на свете мечтал в эти секунды провалиться под стальной пол станционного коридора.
Наблюдательный сержант Степченко вдруг вспомнил, что видел сегодня днем во время обеда в ресторане этого самого Амагадиначика, мило беседовавшего с тем фантастическим обжорой, за полчаса сожравшим несколько лягушек-голиафов, каждая из которых размерами не уступала бройлерной курице, не мерянное количество бараньих бифштексов и целую гору улиточного мяса. Очень смутное, совсем-совсем неясное подозрение родилось в мозгу сержанта Степченко, и он вгляделся повнимательнее в беспокойно дергавшееся лицо начальника службы безопасности Станции.
– Командер Амагадиначик! – в очередной раз обратился Зумер к начальнику службы безопасности. – Вы сейчас пойдете со мной, и при мне напишите объяснительный рапорт происшедшему на борту Станции чрезвычайному происшествию!
Командер Амагадиначик опять не нашелся, что ему можно было бы сказать вслух и, повесив голову, молча поплелся за генералом в служебный кабинет последнего, провожаемый пристальным взглядом наблюдательного сержанта Степченко.
– Что, тревоге – отбой, командир?! – спросил Гаррисона Иогансен. – Весь сыр-бор – из-за него? – кивнул он на труп крылатого чудовища.
– Видимо – да! – ответил Джон и почувствовал внезапно, насколько устал за сегодняшний день и, особенно, за вечер, превратившийся в настоящий ужас, «летящий на крыльях ночи».
Кинув прощальный взгляд на останки Корлбли, Джон негромко распорядился:
– Сейчас всем отбой на три часа. Через три часа встречаемся на складе – на сердце у меня все равно беспокойно. Что-то здесь не то творится…, – и, не дожидаясь, пока солдаты из станционной службы безопасности уволокут тежеленный труп акклебатианина в морг, он открыл дверь своей каюты. Перед тем, как там скрыться, Джон спросил у бледного и слабого Киннона:
– Ты, как – Брэд?
– В смысле?
– Чувствуешь себя как, спрашиваю?!
– Нормально, – устало махнул рукой Киннон и даже слабо улыбнулся при этом.
– Знаешь, что! – немного поразмыслив, предложил Джон. – Давай-ка, наверное, у меня в каюте отдохнешь – а то, не дай Бог, опять что-нибудь с тобой приключится, пока будешь добираться до своего отсека, и я этого просто не переживу. У вас на станции не так уж и скучно! – не мог не улыбнуться он.
Брэдли с радостью согласился на предложение Джона. Джон великодушно уступил плевянину свою кровать, а сам растянулся на толстом упругом ковре, покрывавшем пол