Кладбище забытых талантов. Игорь Мельн
совет? Ты открылся мне – я ценю это! – и рассказывал про космос, полеты и все в этом духе. Я тебя понимаю: моя жизнь тоже сложилась совсем не так, как я хотел. Не думай, что мне нравится каждый день видеть страдания детей. Отнюдь!
– Кем вы мечтали стать?
– В детстве? – Александр Геннадиевич почесал подбородок, устремив взгляд на плафон люстры. – Да никем, собственно. Осознание пришло ко мне слишком поздно, потому-то я и восхищаюсь тобой. Если бы я решил раньше, может, все сложилось бы иначе. Безусловно, иначе!
– Вы не ответили…
– Мне было столько же лет, сколько и тебе сейчас. Может, больше, может, меньше… – Он зацепил взгляд на юноше, будто раздумывал, стоит ли доверять секрет. Видимо решив, что за десяток лет они подружились, продолжил: – Писательство. Прохладными летними ночами я любил, пока все спали, включать теплый свет лампы под одеялом и, стиснув карандаш в зубах, портить бумагу. Стоит сказать, что порой получалось даже неплохо…
– Как вы смогли бросить любимое дело?
– Понимаешь, времена были другие. Нужно было зарабатывать настоящие деньги, а не надеяться…
– Нет, – перебил Юрий. – Я спрашиваю «как». Просто мне тоже это нужно будет сделать.
– Нетрудно догадаться. – Доктор несколько раз дернул халат за борта. – Медицина тогда была единственным выходом, с каждым днем я все больше погружался в науку и… забыл о писательстве. Это прошло само. Хотя у тебя, подозреваю, так не получится. Никому другому я бы не пожелал этого, но попробуй найти то, что будет тебе нравиться и что ты сможешь осилить. В конце концов, это может быть что-то около космонавтики.
– Забыть, – повторил юноша, как выученное накануне слово. – А есть лекарство, которое поможет забыть?
Александр Геннадиевич подумал, что, несмотря на приглушенные эмоции, Юрий шутит. Однако застывшие глаза и твердость голоса выдали его. В тот момент юноша искренне просил помощи в нелегком деле.
– Почему же ты так хочешь стать космонавтом?
– Я хочу быть таким же, как они, бесстрашным первооткрывателем, служить на благо науки. Хочу сбежать из этого серого пыльного города и оказаться вдали от родителей. Я люблю их, но трудно видеть, как мать плачет по ночам, а отец устает на двух работах. Хочу другой жизни без этой болезни…
Слезы лились медленно, как молодые струи источника, и Александр Геннадиевич приобнял юношу. Сквозь складки халата чувствовался оделокон, напомнивший отцовский. Юрий видел отца лишь ранним утром и поздним вечером, бессильно падавшего на диван; когда они в последний раз проводили время вместе, никто из них не помнил.
– Знаешь, что я думал в детстве? Что все советы – это полная чушь. Сейчас же сам их даю. Не слушай меня, не слушай вообще никого. Ты и сам сможешь сделать выбор, и не важно, правильным он будет или нет. Слушай свое сердце и держи под рукой любящих тебя людей.
Он отстранился, чтобы достать из ящика стола листок.
– Ты уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно решить: продолжать лечение или отказаться