Сто лет. Хербьёрг Вассму
она вернулась в спальню, Фредрик уже встал. Краем глаза она видела, что он плохо себя чувствует.
– Полежи еще, пока я сварю кофе, – предложила она.
– Спасибо, но мне надо ехать на совещание. Сегодня будут решаться важные вопросы… Я вернусь поздно.
– Я не хотела с тобой ссориться… – пробормотала Элида.
– Знаю. – Он отложил бритву. На щеке осталось немного пены и тонкая полоска крови.
– Вот, думала, тебе будет интересно посмотреть, что я нашла в старой газете в уборной. О юбилейной выставке в Кристиании, – сказала она, протягивая ему страницу.
С застывшей улыбкой он положил ее на комод, потом склонился над умывальником. Элида замерла, протянув к нему руку, но он был занят своим делом. Уголки губ у него опустились, потянув за собой усы, рот был приоткрыт. Ей было так тяжело смотреть на него, что она даже забыла, что хотела сказать.
– А где же Агда?
– Ее забрала Хельга.
Элида прошла на кухню и разожгла плиту. Торф был сухой. Это было приятно, несмотря на торфяную пыль. Ее все равно не избежать. К счастью, топлива у них было достаточно. Она вымыла лицо и руки в цинковом тазу, стоявшем под насосом, но причесываться не стала. Это была совсем другая работа.
Когда печка уже гудела, кофе благоухал и стол был накрыт, все постепенно собрались на кухне. Трехлетняя Агда забралась к матери на колени и показала ей свою шишку.
– Это скоро пройдет, садись с Эрдой, – строго сказала Элида.
Агда снова заплакала, но Элида не обратила на это внимания.
Трое старших уже работали и дома не жили. Служанка была выходная, и четырнадцатилетняя Анни сама подоила корову. Элида похвалила ее.
– Золотко мое, – сказала она и приготовила тряпку и ситечко, чтобы процедить молоко. – Сегодня тебе придется сопровождать отца на совещание, он неважно себя чувствует, – шепнула она Рагнару. Все его шестнадцать лет были словно отпечатаны у него на лице.
– Ты же хотела, чтобы я сегодня разложил в подполе семенной картофель, он должен прорасти…
– Разложишь в другой день. Может быть, завтра.
– Я думал, это срочно.
– Да. Но с отцом поехать важнее.
– Мы с Хельгой сами разложим картофель, – предложил десятилетний Карстен, обкусывая мякиш с корки. Потом засунул корку между зубами и губой – получился как бы второй ряд зубов. Сейчас только этот испытанный прием мог заставить Агду смеяться.
– Конечно, можем! – серьезно кивнула восьмилетняя Хельга. Но когда в кухню вошел отец, она уставилась на него и перестала есть.
– Какие вы все сегодня серьезные! Встали не с той ноги? – пошутил Фредрик и пошевелил усами, чтобы рассмешить Агду. Потом тяжело сел во главе стола и отхлебнул кофе. К еде он не притронулся.
– Папа, почему ты ничего не ешь? – удивилась Хельга, поглядев сбоку на отца.
– Сейчас поем, раз ты велишь. Но и ты тоже должна есть.
Хельга понимает больше, чем надо, подумала Элида и поставила на стол кувшин с процеженным молоком.
– Наливайте