.
совершенно другое – что в библиотеке был лишь скудный запас консервативных и религиозных журналов. Что бы там ни было, Лев пользовался доступными ему печатными изданиями с «неутомимой жадностью»[133]. Через некоторое время он стал получать от единомышленников литературу из «внешнего мира», в том числе социалистические издания – известную плехановскую книгу «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», работы итальянского последователя Маркса Антонио Лабриолы. Вызывали интерес новые работы Михайловского, «Происхождение видов» Ч. Дарвина[134].
Бывалые заключенные научили Льва всем премудростям тюремной «службы связи» – не только перекличке через окна, но и перестукиванию, передаче записок[135]. Поначалу он почти не владел «тюремным телеграфом», но все же представлял себе некоторые его начальные хитрости. Однажды он услышал, что в стену его камеры упорно стучит сосед, причем стук был однообразным, монотонным и утомительным. Лев решил, что это какой-то уголовник всего лишь мается от безделья, и не отвечал. Но позже он подумал, что сосед просто не знает условных обозначений и выбивает каждую букву согласно ее месту в алфавите. Поняв это, Бронштейн смог установить с соседом осмысленную переписку. Оказалось, что это был один из братьев Соколовских – брат Саши, которая к тому времени уже считалась его невестой. Вместе с Соколовским Бронштейн продолжал овладевать «телеграфом». Вскоре оказалось, что между камерами есть прямая коммуникация – в одном месте кирпичи лежали непрочно, их можно было вынимать и передавать записки[136].
Через пару месяцев новый офицер, заподозрив неладное, перевел Бронштейна в другую камеру. Но и на этот раз заключенному повезло. Его соседом оказался старый знакомый по саду Швиговского и рабочему союзу Григорий Зив. Зив был не столь интересным собеседником, как Соколовский. Сказывалось, видимо, и то, что первый сосед был братом любимой девушки, и то, что взгляды Зива постепенно развивались в сторону большей умеренности, желания улучшить положение рабочих через переговоры с предпринимателями и реформы, а не революционным путем. Зив становился сторонником того направления, которое уже в то время в социал-демократических кругах называли «экономизмом», а позже всячески поносили как оппортунизм[137].
Бронштейн придумал оригинальный способ изучения иностранных языков: сестра принесла ему книги Евангелия на четырех языках. Опираясь на школьное знакомство с немецким и французским, Лев стал путем сопоставления текстов овладевать английским и итальянским. Видно, такой способ изучения языков не был эффективным. Троцкий, хотя он и продвинулся в изучении языков, в совершенстве так и не овладел ни одним из них, хотя позже жил в разных европейских странах и мог говорить и читать на немецком, английском и французском[138].
Изучение языков при помощи Евангелия имело побочным результатом овладение самим евангелическим текстом, который позже Троцкий широко
Зив ошибается, полагая, что он встретился с Бронштейном в Одесской тюрьме в апреле 1898 г.