Российский анархизм в XX веке. Дмитрий Рублев
теперь защищаться»301.
Весьма важным для Кропоткина была этическая оправданнность актов террора. Фактически, как указывает Будницкий, Петр Алексеевич полагал, что «террор оправдан, если он является ответом на насилие. Террористический акт должен быть следствием эмоционального потрясения, а не холодного расчета»302. С этой точки зрения позиция его учеников, «хлебовольцев», относительно террора вызывала не принципиальное отрицание Кропоктина, но критику с этической точки зрения. Широко известны его слова из письма к М.И. Гольдсмит от 8 января 1904 г.: «Живя в Шв[ейцарии], не будучи на месте, в котле, в России, и не неся на себе всей ответственности, которую несут люди на месте, нельзя писать так, как писали бы там, будучи среди борьбы. […] Затем тон статьи возмутительный. „Устранять с педагогической целью“ – таким языком говорили одно время ницшеанствующие буржуазята в Париже»303. Таким образом, по Кропоткину, террор должен был стать результатом низовой активности революционеров, иметь связь с классовой борьбой, вестись на социально-экономической основе и, наконец, – быть последствием личного решения и этически окрашенного выбора революционера.
С начала 1900-х гг. российские анархисты признавали децентрализованный характер террора. В отличие от эсеров, они отрицали необходимость руководства боевыми акциями из единого центра. Так, по решению Лондонского Съезда российских анархистов-коммунистов (декабрь 1904 г.), «вопрос о том, следует ли прибегать в каждом случае к тем или иным террористическим актам, может быть решаем только местными людьми в зависимости от местных и наличных в данный момент условий»304. Эту резолюцию поддержал и Кропоткин305.
Между тем среди анархистов появились и критики «хлебовольчества», стремившиеся к более радикальным методам борьбы. Среди них выделяется Степан Романов. В 1904 г. он предлагал, с целью «ускорения революционного процесса», организовывать восстания в охваченных рабочими выступлениями городах, провозглашая анархические коммуны306.
На практике многие боевые акции анархистов 1903–1904 гг. были мотивированы местью. Прежде всего, они были направлены на представителей власти, которые рассматривались в качестве виновников репрессий в отношении демонстрантов, забастовщиков, участников анархистских групп307. Первый акт индивидуального террора, совершенный анархистами в России, – покушение на старшего городового Лобановского в Белостоке (13 июля 1903 г.), был ответом на произошедшее накануне массовое избиение полицией рабочих, возвращавшихся с организованного социал-демократами собрания. 19 августа на улице Белостока был обстрелян полицмейстер Метленко308.
Значительная часть боевых акций анархистов были связана с фабрично-заводским террором. С его помощью оказывалось давление на владельцев предприятий и их служащих, отказавшихся идти на уступки бастующим, организующих локауты и противодействие забастовкам, а также вызывавших войска и полицию