Живы будем – не помрем. Михаил Веллер
о том, что еще можно успеть сделать: дышать, видеть, читать, есть, пить, ездить, любить, бороться! И бороться – с собственной слабостью, с любыми трудностями, преодолевать себя – и уважать себя за свою силу, уважать себя за свое мужество, за свою гордость!
Уважать!! – прокричал Звягин, потрясая кулаком. И вышел, шарахнув дверью: штукатурка посыпалась. С громом покинул квартиру, прогрохотал каблуками по лестнице. В асфальтовом колодце двора обернулся к окну Сашиной комнаты (знал – тот смотрит), грозя кулаком, вылепил губами ругательства и, развернув грозящий кулак, попрощался старым ротфронтовским жестом.
Он свернул на Большой проспект, достиг темнеющего пролета Тучкова моста. Рваные тучи неслись над Невой. Пронзительно золотилась в луче прожектора Петропавловская игла. Сырой ветер рвал плащ.
«Я т-тебе сдамся, – повторял себе зацикленно, – я т-тебе сдамся…»
– Ты решил простудиться? – посетовала жена, поднимая голову от тетрадей. – Что у тебя с воротником? А где галстук?..
– Знаешь, – признался Звягин, – я сейчас как после двадцатикилометрового марш-броска… Ох нелегок хлеб оратора.
Сбросил пропотевшую сорочку и открутил обжигающий душ.
– Что, за трудного взялся больного? – Жена подала чистое полотенце. – Хм, – добавила она, – я вдруг подумала, что слово «больной» во всех этих твоих историях впервые имеет буквальное значение…
– Сказать, почему я на тебе женился? – непоследовательно спросил Звягин.
– Сама скажу. Потому, что я дала на это согласие.
– Потому что с тобой обо всем можно было разговаривать…
– И только? – невинно поинтересовалась она.
– При детях вы могли бы быть и поскромнее, – ехидно зазвенел из-за двери голос дочки (ну разумеется, чтоб она да не встряла).
– Порядочные дети не подслушивают взрослых! – возмутился Звягин. – Невозможно поговорить в собственном доме.
– Сначала расскажи, как дела? – закричала дочка.
– Я вырву из него эту душевную скверну, как гнилой зуб, – пообещал Звягин. – Сначала его надо как бы шарахнуть шоком – чтоб вышибить другой шок, от сознания болезни. Я ему сегодня дал по мозгам, которые вчера ему промыли. Теперь, похоже, можно будет завтра приводить эти мозги в правильное состояние – рабочее, активное.
– Ты пытаешься подменить его характер своим? – не веря, пожалела жена…
– Чего ж я стою, если не смогу вложить в одного хилого парня свою волю, подчинить себе его дух? Дух! – вот что определяет все…
– Дух!! – ураганно кричал он назавтра в обмирающее Сашино лицо. – Дух может все! Дух может то, что человеку и не снилось! Сила воли, желание, вера, фанатизм – могут все! делают человека всемогущим! всемогущим!
Ты слышал, что влюбленные и солдаты не болеют?! Что раны у победителей заживают быстрее?! Ты не представляешь себе, как огромна власть человека над собой, своим организмом, своей жизнью! Эта власть бесконечна, безгранична, безмерна, она