Серенада новогодней ночи. Ольга Арсентьева
или мужняя жена обязаны содержать себя в строгости, а разведенная или, скажем, вдова – сама себе госпожа. Если, конечно, у нее есть деньги для независимого от мужчин существования.
У Ясмин деньги были. Не то чтобы значительные средства оставил ей покойный, но на скромную жизнь в Багдаде, в «зеленой зоне» рядом с главным городским арыком, ей должно было хватить. И еще осталось бы на тряпки, сладости и прочие женские удовольствия.
Так что снова выходить замуж за прельщенного ее красотой и нетронутой свежестью претендента не было необходимости. Тем более вступать во внебрачную связь. И тем более что среди соискателей не было ни одного, который красавице Ясмин хоть сколько-нибудь нравился.
Чтобы отвязаться от назойливых ухажеров, Ясмин объявила, что будет, как и подобает порядочной мусульманской вдове, блюсти четырехмесячный траур. Не пожалев средств, возвела над могилой мужа мраморную гробницу и стала каждый день посещать ее на закате солнца. Ходила туда просто, скромно, всего лишь с двумя служанками и рабом-нубийцем устрашающей наружности для охраны. В гробницу же входила одна и оставалась там во все время вечерней молитвы, а иногда и до восхода луны.
Служанки с рабом в это время не скучали. Усаживались где-нибудь неподалеку на мягкую кладбищенскую землю, пили шербет, закусывали фисташками, изюмом и халвой, дразнили бедного нубийца за то, что евнух. Он в отместку щипал и щекотал их так, что визг разносился по всему кладбищу. Ясмин приходилось прерывать печальное уединение и строго призывать их к порядку и почтению памяти усопших.
И вот однажды повелителю правоверных Гаруну-аль-Рашиду вздумалось прогуляться по ночному Багдаду под видом простого смертного и посмотреть, чем и как живут и дышат его подданные.
Надо сказать, что Гарун-аль-Рашид был не совсем обычный калиф. Он не довольствовался донесениями визирей о настроениях в народе, а любил все узнавать сам. Кроме того, он был большой охотник до всякого рода приключений. И кроме того, прекрасно умел обращаться с мечом и кинжалом, так что в случае чего мог за себя постоять. И наконец, если верить томным вздохам красавиц его многочисленного гарема, был пылким и неутомимым любовником.
Вздыхали же красавицы оттого, что иногда (слишком, по их мнению, часто), вместо того чтобы провести ночь в бархатной, напоенной амброй, мускусом и розовым маслом темноте гарема, калиф где-то шлялся до самого утра с верным спутником, великим визирем Джафаром.
Так произошло и в этот вечер. Подписав последнюю государственную бумагу и отпустив подчиненных, калиф прошел из отделанного драгоценными мозаиками тронного зала в небольшой и уютный личный кабинет и дернул за шелковый шнурок. Возникшему мгновенно, словно из воздуха, слуге было приказано позвать великого визиря. Тот появился не мгновенно, но все же раньше, чем калиф успел нахмурить густые черные брови.
– Одевайся, – бросил калиф Джафару, открывая потайной шкаф, в котором висело великое множество самых разнообразных одежд, – мы идем в город.
Ко всему привычный Джафар молча поклонился.
– Сегодня мы с тобой будем