Урод. Александр Верт
подумал бы немного и вспомнил, что Антракс тут не просто принц или политик, он богатейший человек столицы и ученый. И если уж он позволяет себе чудачества, то точно не для того, чтобы причинить вред Эштару.
Мужчины совета стали перешептываться, а сэр Эрв и вовсе поднял руку, дождался тишины и заговорил:
− Его Высочество прав, поступок принца относительно этой девки не стоит особого внимания. Это выходка мальчишки, поссавшего с крыши, а что с такими мальчишками делают? Секут и отпускают играть дальше.
− Если бы это был один поступок, а это уже системное нарушение правил, − заметил мужчина, стоявший рядом с Эрвом. – Он, как минимум, обязан объясниться.
Его слова были живо одобрены, и тогда мужчина вышел вперед. Он был таким же гигантом, как Эеншард, только немного моложе, и лукаво щурил зеленые глаза.
− Только я сам бы хотел пойти за ответом, надеюсь, никто не против? – спросил он, в первую очередь глядя именно на Дершу.
Антракса это не удивило. Разозлить его не получилось, игра на публику в исполнении Дерши проиграла игре Мэдина, который всегда умел найти колкое слово, менявшее расклад, но теперь нужен был кто-то холодный, умный, цепкий; кто-то, кто имел шансы загнать его – Антракса – в тупик. И этим человеком мог быть только Генер Шад − единокровный брат того самого Мерида Шада.
Возражений, конечно, не было. Центральная площадка снова опустела, остался один лишь Генер, внимательно наблюдающий за принцем.
Антракс спокойно сделал буквально шаг, чтобы оказаться перед новым обвинителем на расстоянии двух шагов, ему казалось, что это самое удачное расстояние, чтобы не слишком сильно раздражать друг друга.
− Говори! – буквально приказал Генер, но без вызова, без язвы, скорее с готовностью держать удар.
Это заставило Антракса улыбнуться. Как бы ни была сильна ненависть всех Шадов к нему, но все же воспринимали они его всерьез.
Принц сбросил с головы капюшон и заговорил:
− Сказано было так много, но признаться я могу лишь в одном: в том, что действительно надел обруч Солнца невинной девушке, не понимающей, что это значит. Я нарушил традиции и тем самым оскорбил вас, я понимаю это и не прошу снисхождения.
− Вы слишком витиевато выражаетесь, принц Антракс, − сказал Генер холодно. – За красивыми словами прячут всем известно что… выражайтесь яснее.
Антракс сделал глубокий вдох, выдохнул, помолчал немного. В его голове было слишком много привычек, слишком много общения с иноземцами, слишком много не эштарского, чтобы можно было легко выполнить подобное требование, но, спустя мгновение, он вновь заговорил:
− Я только хотел сказать, что понесу наказание согласно кодексу и решению совета, а значит, по этому пункту обсуждать нечего.
− А мотивы? – спросил Генер. – Вы правильно заметили, что ваш поступок оскорбителен для совета, как для гаранта соблюдения законов, даже таких простых.
− Мои мотивы я озвучу позже, без хронологического ответа они недостаточно очевидны.
Генер просто кивнул, явно позволяя