Дьявольская бутылка. Роберт Льюис Стивенсон
есть и начало (принцип), и явление (факт).
XV. Но и не удовлетворяясь тем, что свобода слова, а поэтому и общественное мнение, существует, правительство чувствует иногда нужду само вызывать общественное мнение. Каким образом может правительство вызвать это мнение?
Древняя Русь указывает нам и на дело самое, и на способ. Цари наши вызывали в важных случаях общественное мнение всей России и созывали для того Земские соборы, на которых были выборные от всех сословий и со всех концов России. Такой Земский собор имеет значение только мнения, которое государь может принять и не принять.
Итак, из всего сказанного в моей «Записке» и объясненного в этом «Дополнении» вытекает ясное, определенное, прилагаемое к делу и в этом смысле практическое указание, чтó нужно для внутреннего состояния России, от которого зависит и внешнее ее состояние.
Именно:
полная свобода слова устного, письменного и печатного – всегда и постоянно; и Земский собор – в тех случаях, когда правительство захочет спросить мнения страны.
Внутренний общий союз жизни, сказал я в своей «Записке», до того ослабел в России, сословия в ней до того отдалились друг от друга вследствие полуторастолетней деспотической системы правительства, что Земский собор в настоящую минуту не мог бы принести своей пользы. Я говорю: в настоящую минуту, то есть немедленно. Земский собор непременно полезен для государства и земли, и нужно пройти некоторому только времени, чтобы правительство могло воспользоваться мудрым указанием древней Руси и созвать Земский собор.
Открыто возвещаемое общественное мнение – вот чем в настоящую минуту может быть заменен для правительства Земский собор; но для того необходима свобода слова, которая дает правительству возможность созвать вскоре с полною пользою для себя и народа Земский собор.
В «Записке» своей признал я нужным некоторый переход к полной свободе слова – переход через наибольшее смягчение цензуры относительно всякой мысли и всякого мнения и чрез удержание цензуры покуда как ограждения личности. Переход этот должен быть непродолжителен и привести к полной свободе слова.
В «Записке» своей я показываю неосновательность страха тех, которые боятся свободы слова. Этот страх есть неверие в истину, в ее победоносную силу, есть безбожие своего рода, ибо Бог есть истина. Христианская проповедь имела против себя всю свободу языческого слова и победила. Ужели мы неверною, малодушною душою смутимся за Божию истину (ибо нет другой)? Не знаем ли мы, что Господь наш с нами до скончания века?
При нравственной свободе и нераздельной с нею свободе слова только и возможна неограниченная благодетельная монархия; без нее она – губительный, душевредный и недолговечный деспотизм, конец которого – или падение государства, или революция. Свобода слова есть верная опора неограниченной монархии: без нее она (монархия) непрочна.
Времена и события мчатся с необычайною