Русский остаток. Людмила Разумовская
где вы печатаетесь, Боря? – решила не отстать от подруги в культурно-познавательном плане другая.
Он посмотрел на них сверху вниз так, словно они спросили несусветную чушь.
– Я нигде не печатаюсь. – И глаза его горделиво блеснули. – Меня будут печатать после моей смерти.
С этим уверенно-скорбным утверждением трудно было спорить. Но Женя примирительно заявил:
– Ты преувеличиваешь, старичок. Времена меняются. Хочешь, я снесу твои вирши в «Юность»? У меня там приличные кореша.
– Я вас видел сегодня во сне, – трагически прошептал Борис Галине. – Вы шли в горах с тремя белыми розами…
– Я никогда не была в горах, – сказала Галина.
– У вас божественный тембр. Умоляю, скажите что-нибудь еще.
– Отстань от нее, Боря, – сказал Женя. – Девушка занята.
– Кем? – меланхолично произнес поэт.
– Кем-кем? Какая тебе разница? Мной.
– Ты не соперник, – резонно возразил Боря. – Будьте моей музой, Офелия…
– Ты, конечно, Боря, национальное достояние, никто не спорит. Но посмотрите на его… мм… костюм, Галá. Ты что, хочешь испортить девушке жизнь?
– Я не пью, – почему-то быстро сказал Боря.
– Никогда не говори «никогда», старичок.
«Неужели он пьет? – подумала Галина. – Как жаль».
Она взглянула на него с сочувствием, почему-то как к собрату по несчастью.
Но тут снова прозвенел звонок.
Он!
Вошел он. Красивый, уверенный, с веселым, искрящимся взглядом, как всегда.
«А, – промелькнуло у нее в голове, – это у него вообще, безотносительно меня, такой взгляд. Это он всегда так смотрит, на всех».
Собрав все свое мужество, она, как ей казалось, спокойно и просто поздоровалась с ним:
– Здравствуй, Сережа.
– Здравствуйте, Галá, – ответил он ей на «вы», и от этого выканья ее белая кожа с крошечными точечками веснушек стала розовой.
Он не ожидал, но и не смутился.
Он был не один. Вслед за ним вошла молодая женщина ошеломляющей красоты. Высокая, крупная, белокожая, с вихревым потоком слегка вьющихся золото-рыжих волос, синими глазами и яркими губами. Она была настолько ослепительно хороша, что даже юные актриски перестали на мгновение решать свои театральные кроссворды, а Петя просто и откровенно пожирал ее глазами сверху донизу.
«Господи, – думала Галина, – откуда же он ее привез? Из Сибири?»
– Познакомьтесь, это Александра, Саша, моя жена, – представил он Галине свою живописную красавицу.
Этот второй удар в ее жизни внешне она перенесла гораздо тверже, чем первый, когда бабка резанула ей про отца, но по последствиям он оказался страшнее: эта рана так никогда и не зажила в ее сердце.
Саша, или, как он ее еще называл, Саския, щедро улыбалась, показывая свои великолепные зубы, и чувствовала себя королевой. Она садилась к нему на колени, обвивая его шею руками, и глаза его так же искрились радостью, он улыбался ей так же нежно, как когда-то Галине.
Эта мизансцена