Тени наших дней. Эшли Дьюал
такой? Ты там в своей Москве с мафиози зависаешь? Это обычные таблетки, таб-лет-ки.
– Вот значит, как ты тут крутишься, предлагаешь наркотики разным соплякам.
– Когда ты таким моралистом заделался? – Возмущенно воскликнул Ситков.
– Никакой я не моралист.
– Но мозг выносишь знатно.
– Потому что ты, мать твою, выбрал самый дерьмовый способ заработать деньги.
– А только таким «дерьмовым способом» и можно заработать деньги в этой стране.
– Да пошел ты со своей обиженной философией, ясно? – Прищурившись, выплюнул Кир. – Пошел в задницу, предприниматель хренов. За решеткой трудно хорошо зарабатывать, а именно там ты и окажешься. Без вариантов.
– Черт возьми, – внезапно расхохотался Женя и хлопнул ладонями по коленям, – кажется, я разозлил тебя не на шутку.
– Долго думал, когда ввязывался в это дерьмо?
– Да я вообще не думал! Это же не по моей части, поэт. Ты меня знаешь. Мне нужны были деньги, вот я и нашел способ их зарабатывать. Это обычные таблетки, угомонись. Никто от них не умирает. Они совершенно безопасны. Немного голова покружится, и все.
– Ты идиот.
– Да заткнись уже.
– Идиот, – Кир посмотрел куда-то сквозь лобовое стекло, на ржавую вывеску магазинчика, покачивающуюся от слабого ветра, и покачал головой. – Мы много херни творили, когда собирались вместе. Много косячили. Но мы же были детьми. Если тебе было сложно, если у тебя все в семье так паршиво повернулось, почему ты ни к кому не обратился? Почему мне не позвонил? Мы бы нашли способ…
– Почему тебе не позвонил? – Перебил Ситков с округленными глазами. Казалось, сейчас они у него выкатятся из орбит. В машине стало так жарко, что окна запотели, и солнечный свет, пробивающийся сквозь облака, превратился в белую дымку. – Ты, блин, серьезно?
– Жень.
– Ты собрал свои гребанные вещички. Собрал свой Барби-чемодан и бросил всех нас. Вот так вот просто взял и укатил, не попрощавшись, не удосужившись даже пару слов сказать! И я должен был тебе позвонить, когда у меня все покатилось к чертовой матери?
– Насрать на меня, позвонил бы кому-то другому.
– Я и позвонил.
– Не мне учить тебя жизни, но…
– Вот именно, – рыкнул Ситков, – так что засунь язык в жопу и жми на газ, потому что…
Кир отреагировал слишком быстро. Его рука ухватилась за ворот кожаной куртки друга и сжала его с такой силой, что ткань затрещала в его пальцах.
– Осторожно, – зеленые глаза смотрели с угрозой, – следи за тем, что несешь.
– Какого…
– Во-первых, ты должен был предупредить меня, куда мы едем.
– Остынь, ладно?
– Во-вторых, – рука стиснула куртку сильнее, – еще раз скажешь мне что-то в таком тоне, и я выбью тебе все зубы.
– Может, успокоишься? Я люблю эту куртку.
– А я люблю ясность.
– Я тебя прекрасно понял.
– Не похоже.
– Ладно-ладно, мне стоило сразу сказать тебе правду, – ворчливо пробормотал Женек, – но тогда ты бы никуда меня не подбросил, и я бы опоздал