«…Или смерть?» Дворовый Катехизис Русского человека. Андрей Кочергин
как сказал Отец Иоанн Охлобыстин, – люди мы темные и только стремящиеся к вере, что уже немало, но при этом мы не понимаем жестких канонических вещей, которые определяют любого Православного, как Воина Христова.
Будучи на Афоне, я искал ответ на вопрос, который меня крайне мучил. Я задал Отцам вопрос: можно ли найти где-то в Священном Писании или Святоотеческом Предании четкое, буквально аксиоматическое определение Православного отношения к воинскому Подвигу, который должен нести в сердце своем каждый Православный человек? Мне открывают старинную книгу на церковно-греческом языке, где указывают на совершенно неоспоримую мысль отца Церкви Афанасия Великого (Александрийского): «Убийство врага на поле боя есть проявление доблести и чести».
Когда мы с вами читаем Тропарь Кресту, то просим Господа: «…Победы Православным христианам на супротивныя даруя» (с). И мы просим об этом, каждый день исполняя утреннее молитвенное правило. Но почему-то, говоря эти слова, мы не слышим их. Так вот, представление о Православных как о безвольных импотентах вульгарно ошибочно по факту и по смыслу!
Православный человек – человек сильный, человек, обладающий Честью и совестью. И здесь, когда нам говорят, что мы – ничтожества и рабы Божии, – отвечаю: я – раб Божий, и только Его! И человек, мечтающий поставить Православного на колени, уподобляется Богу, то есть грешит. Нет у меня другого Бога, как только тот, «Иже… на небесех» (с). И когда враг моей страны, такой, как Гитлер, например, пытается уподобиться Ему, он сам себе подписывает смертный приговор. И «убийство врага на поле боя есть проявление доблести и чести» (с). Вспомните наши флаги над Берлином, в Париже, над Шипкой!
Более того, Бог есть Любовь. Будучи рабом Божьим, я являюсь рабом Любви моей, а значит, не имею права преступать то, что диктует мне этот дар Божий в моей Душе, и не подчинюсь я диаволу, отцу страха и ненависти!
Я – солдат. Я – кадровый офицер. В окопах атеистов не бывает (с). Потому что, стоя на самом краю жуткой пропасти, мы уповаем на Господа и стремимся к Вере, понимая, что в каждую секунду наша жизнь может оборваться. И нет ничего страшнее, чем не успеть раскаяться, являясь к Богу в заблеванной грехом одежде.
Мне хочется, чтобы мы, встречаясь с нашими Православными Братьями и Сестрами, с людьми неверующими, с воинствующими атеистами, с врагами Православия, которые пытаются его оскорбить или уничтожить, четко понимали: не надо путать смирение перед Волей Бога со смирением перед демоническими проявлениями человека и волей неправедного мира, как не стал Василий Великий кланяться римскому императору Валенту и отступил император, призывавший убояться власти его.
Человек может претерпевать беды, которые происходят не по Воле Бога, но лишь по попущению Его, за наши маловерие, слабость и никчемность, что есть проявление Воли Его в этом невмешательстве в судьбы людей гордых, самонадеянных. Мы, будучи людьми, действительно не столь верующими, не ходящими по воде и не умножающими хлеба, вынуждены