Улыбка Пеликена. Сергей Тюленев
опустила свои маленькие щечки на кулачки и, не отрывая взгляда от еще жующего мужа, произнесла:
– Когда поедем встречать маму?
Глеб посмотрел на часы, за окно и, пробежав глазами по пустым тарелкам, произнес:
– Через полчаса за нами приедет вездеход.
– Вездеход? Ты что, смеешься?
Он улыбнулся, и именно это выдало его намерение немного поддразнить жену.
– A-а, обманщик! Вижу, вижу твои хитрые глазки! Меня не проведешь. Скажи честно, поедем на твоей новой белой Волге?
– Да ну, что ты! Вдруг дунет, как обратно через лиман по зимнику вернемся? А потом, Волга у меня – секретаря обкома встречать, а для тещи прекрасно подойдет уазик.
– Вот ты какой, значит. – Виктория стала убирать со стола. – Теща тебе столько вкусненького везет, а ты ее на «козле» встречать хочешь! Посмотри в окошко, солнце встает, ни ветра, ни пурги сегодня не предвидится, дорога через лиман почищена, ну…
Она подошла к нему, обняла мокрыми руками и, заглядывая в глаза, промурлыкала хитрющим голоском:
– Мамочку на Волге, ну, пожалуйста.
Глеб усмехнулся, в голове его промелькнул образ тещи, толкающей машину, застрявшую на снежном перемете.
– Хорошо, я тебя предупредил. И если, пока мы будем ее ждать, посыплет снежок, именно ты с мамой будешь в этом виновата.
Виктория чмокнула его в нос и, довольная тем, что добилась своего, вернулась к посуде. Поднявшись, Глеб прошел в коридор и, щелкнув тумблером рации, одел наушники с микрофоном.
– Николаич, как там погода?
– Глеб Михайлович, да все нормально. Ветер не сильный, снега не ожидается, я готов выезжать.
– Николаич, как смотришь, если поедем на Волге?
– Как скажите, так и поедем.
– Ну, тогда через тридцать минут у моего подъезда.
Глеб выключил рацию и, почувствовав, что кто-то сверлит взглядом его спину, обернулся. Виктория, довольно потирая руки, состроила ему гримасу, показала язык и исчезла из коридора.
Дорога через лиман от Анадыря в аэропорт заняла минут сорок. Белая Волга, единственный в этом месте легковой автомобиль, на фоне торосов и идущих по зимнику трехосных большегрузов смотрелась так же нелепо, как балерина, в пачке и пуантах, спустившаяся в забой добывать уголь. И, наверное, именно поэтому, на протяжении всего следования, они видели на лицах водителей встречных машин удивление и улыбки.
Виктории эта нелепость нравилась. Шампанское и мороз выкрасили ее щеки румянцем, предвкушение встречи с матерью прыгало в ней хулиганистым чертенком и она, взяв Глеба за руку, периодически сжимала его ладонь, проявляя так свое состояние нетерпения.
Когда райкомовская Волга подъехала к главному входу в аэровокзал, на крыльце стояли все, кто хоть как-то и за что-то отвечал.
Начальник аэропорта, секретарь партийной организации, начальник линейного пункта милиции, майор-пограничник и летун в подполковничьих погонах.
– Здравствуйте, – сказал Глеб, выходя из машины. – Чего