Орест и сын. Елена Чижова
Сейчас определим… и автора, и…
Левая рука подхватила снизу, под обложку, как держат младенца, правая, не полагаясь на дальнозоркие глаза, потянулась к полке, но на полпути вернулась назад. Пальцы, пробежав по опаленному краю, отвернули верхнюю страницу:
– Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами…
Часовой механизм, споткнувшись, замер. Отец Чибиса закрыл книгу и крепко сжал ее ладонями, словно склеил:
– Возьмите, – возвратил Ксении и подманил кошку. Грациозное создание подошло капризной поступью и, не даваясь в руки, принялось выписывать восьмерки вокруг его ног. Гладкая эбонитовая шерсть поднялась дыбом. Взгляд Ореста Георгиевича устремился в пустое пространство:
– Да – да. Нет – нет. Остальное – от лукавого…
Ксения посмотрела на скуластую кошачью мордочку и не решилась переспросить.
– Хотите, я тоже покажу вам интересное? – Орест Георгиевич вдруг оживился, словно книга, назначенная на продажу, навела его на счастливую мысль. Он выдвинул ящик бюро и достал лакированный альбом, замкнутый металлическими застежками. – Тут, – пальцы пробежали по обрезу, – все наше семейство. Посмотрим? – качал альбом на руке и смотрел на Ксению, как будто взвешивал: достойна ли?
– Да, – Ксения согласилась из вежливости.
На первой странице, под покровом папиросной бумаги, помещался желтоватый, немного размытый временем снимок: мальчик лет десяти, стоявший рядом с теленком. Внизу ломкой вязью от руки было написано: 1860.
– Мой прадед. Дагерротип сделан в Бадене, – отец Чибиса пояснил с достоинством.
– Ваши предки… они были богатые?
– Земля, крестьяне… – он немного растерялся. – Да, владения солидные. Обеднели после реформы. Так что скорее не богатые, а… – помедлил, подбирая слово, – благородные… А это мой дед.
Ксения рассматривала скуластое лицо, обложенное прямоугольной бородкой, и слушала, что дед был форменным разночинцем, любил шить сапоги, сам растягивал кожу, сам сушил ее, всю кладовку заставил колодками.
– А бабушка ужасно сердилась, потому что была светской львицей, а тут, представьте: муж – ходит по дому в фартуке и с молотком и говорит, что человек должен быть гармоничным… – Дама на фотографии ничуть не походила на светскую львицу: полная, с одутловатыми щеками. – Но, как ни странно, счастливый брак, – и, как будто восстанавливая какую-то непонятную Ксении справедливость, добавил: – Химик, дружил с Менделеевым, одно время входил в коллегию присяжных.
– А ваш отец? Он тоже хотел быть гармоничным? – Ксении стало интересно.
– Отец… Мой отец был химиком. Вот его работы, – Орест Георгиевич нахмурился и указал на книжную полку. – А теперь – пить чай. Антон, подавай парадный сервиз.
Прежде чем отложить в сторону, он повернул еще один лист и тотчас закрыл, но Ксения успела заметить: молодая короткостриженая женщина стояла за плетеным креслом, опираясь рукой о спинку. Шаль, расшитая мелкими звездами, лежала на подлокотнике…
Первый раз в жизни она пила чай, сервированный