Секс, любовь и одиночество. Людмила Волок
, не любит так, как тебе мечталось в самом начале вашего безмятежного (или крышесносного, тоже ничего) романа. Так что никакая любовь мне больше не нужна. Нет-нет. И даже не пытайтесь меня с кем-то там знакомить! – я отрицательно мотала головой, решительно и энергично, словно запутавшаяся в удилах лошадь.
Наверное, это именно так и выглядело со стороны. У нас с подругами был очередной девичник, и романтичная Василиса, по обыкновению, подняла тост «за любовь». А я начала спорить – тоже по обыкновению. Я в нашей компании – основной антагонист.
Девчонки слушают мои разглагольствования терпеливо и не перебивая. Словно я на смертном одре, и законы человеколюбия заставляют их внимать всей чуши, которую я несу.
В каком-то смысле так и есть. К счастью, на смертном одре не я, а всего лишь мой брак, но они все равно мне сочувствуют. И это хорошо: принимать от друзей сочувствие приятно. Это лечит, а не унижает.
Подруги – давние, верные, любимые, почти сестры. Мы дружим уже больше двадцати лет, и наша дружба – одна из тех вещей, которыми я особенно дорожу. Настоящие подруги – это еще лучше, чем настоящий муж. Тем более что мужа у меня теперь нет.
Правда, мужа нет уже несколько лет. Вернее, восемь. Я уже давно пришла в себя после его внезапного ухода, но девчонки (хотя какие девчонки – подруженции мои давно уже взрослые тетеньки) все еще жалеют меня, по-прежнему называя Лёлика «гадом», «подлецом» и «мерзавцем».
Лёлик (то есть Алексей), конечно, повел себя подло, уходя от меня. Точнее, от меня и двух наших детей.
Тогда он просто собрал вещи и ушел.
Еще накануне ничто, как говорится, не предвещало. И не только накануне, но и все десять лет нашей совместной жизни, вполне безоблачной и спокойной, а временами даже романтичной.
А в тот день я вернулась с работы, забрав по дороге Маньку с Ванькой из сада, и столкнулась в дверях с Лёликом. Он выглядел словно забравшийся в чужой дом вор, который внезапно узнал на портрете хозяина дома своего лучшего друга детства.
– Лёлик? Ты уже дома? – удивилась я. Обычно он не появлялся раньше восьми. – Или еще…? – я перевела взгляд на два чемодана и большой рюкзак, которые стояли в передней.
– Вика, я ухожу, – брякнул мой муж, не обращая внимания на детей.
– Куда? – даже тогда до меня все еще не дошло, что он уходит не «куда», а «откуда».
– Ухожу, Вика, ухожу, – бормотал он, опустив бегающий взгляд вниз.
Внезапно мне стало жарко, лоб покрылся испариной, и я провела по нему ладонью. Ладонь была влажной, и я вытерла ее о пальто.
– Мам, – потянула меня за рукав Маша. – Я есть хочу.
Ваня, который до этого с молчаливым интересом разглядывал папин рюкзак, внезапно оседлал его и принялся прыгать.
– Что ты делаешь? – завопил Лёлик. – Все вещи раздолбаешь!
Ванька тут же перестал прыгать:
– Как это? Что значит… разбалдоешь?
В другое время я бы рассмеялась. Но сейчас строго посмотрела на детей и сказала:
– Идите в свою комнату, я сейчас.
Они притихли и послушно начали снимать обувь. Неслыханное дело! Мои дети – и безропотно выполнили команду. С первого раза. Ох, не к добру… Видно, они почувствовали близость печальных перемен.
Я повернулась к Лёлику:
– Может, поговорим?
– Не о чем говорить, – трусливо возразил Лёлик. – Я просто устал, поэтому ухожу. Я позвоню.
И опрометью бросился вниз по лестнице, волоча за собой свои пожитки. Наверное, думал, что я начну его задерживать, падать на колени, заламывать руки, устрою безобразную сцену перед соседями… Чего-чего, а сцен на публике Лёлик боялся больше всего. Однако это хрестоматийное: «Я устал, я ухожу» повергло меня на несколько секунд в ступор, и момент был упущен.
Меня весь вечер лихорадило, пока я кормила детей, мыла их и укладывала спать. Лишь после этого начала звонить Лёлику, но он отключил телефон. Потом я набрала номер свекрови:
– Таисия Николаевна, Лёлик у вас?
– Нет… С ним что-то случилось? – встревоженно спросила она. Почему сразу – с ним? Почему не со мной или с детьми? Или вообще приближается катастрофа планетарного масштаба – например, в Землю скоро врежется метеорит? А у Таисии Николаевны всегда лишь одна тревога: как бы чего не случилось с ее драгоценным Лёликом. Между прочим, это она дала ему такое имечко. Мужику уже тридцать семь, а все вокруг: «Лёлик, Лёлик». Ну да ладно. Мне было не до поисков истоков Лёликовых инфантильности и эгоизма.
– Все с ним в порядке. Просто он ушёл от нас. Без объяснения причин. Вдруг вы что-нибудь об этом знаете.
– Ушёл?! – свекровь удивленно взвизгнула, но дальше произнесла странное: – Говорила я ему: не делай этого, не делай, двое детей…
– Вы знали?! – меня словно громом поразило. – И ничего мне не сказали? Вы знали, что он собирается уйти? У него другая женщина?!
Я заплакала – помимо своей воли. Мне не хотелось плакать перед свекровью, демонстрируя слабость