Давнее пророчество. Андрей Прохоренко
сомнения, бывшие у меня тогда по поводу поездки, рассеялись. Я даже по дороге домой почти запел одну из давних песен, которую слышал от матери.
Ювития, слегка хмурясь, встретила меня на выходе из дома. Расспрашивать, где я был, не стала, понимая, что я ей не отвечу, как она на то рассчитывает. Всмотревшись в меня, жена усмехнулась и сделала вывод:
– Как я вижу, все уже решено. Так?
– Неточно установлен лишь день отъезда.
– Без меня все равно ты не уедешь. О детях подумай, – сказала Ювития и демонстративно ушла в дом.
«Опять я виноват, – мелькнула мысль. – Что бы ни сделал, везде не прав. Почему так получается?»
Я пошел в дом вслед за Ювитией, размышляя о превратностях судьбы. Многое еще предстояло сделать до отъезда. В школьных мастерских я тогда каждый день почти до вечера готовился, предполагая, что меня ожидает теплый прием на месте. Так, по крайней мере, явствовало из информации о положении дел в Тулплее, которую имели учителя школы. Я не обольщался по поводу предстоящей командировки по обмену опытом. Все равно на месте кроме меня самого мне бы никто не помог, а только бы мешали. В этом меня еще раз убедил Киитл. Как-то в беседе, глядя на меня, паадх заявил:
– На месте сразу же попадешь в паутину замысла, который против тебя или кого угодно другого уже сплетен. Поэтому ты должен быть готов действовать, как никто и никогда еще не действовал.
– За себя я спокоен, но жена…
– Забота мужа, – сразу же дополнил меня Киитл. – С Ювитией я уже беседовал.
– И что?
– А ты не догадываешься? Ювия четко высказала мне, правда почти в вежливой форме, что думает обо мне. Я едва ли не ее враг. Вот как бывает.
– Задание, конечно, странноватое.
– Еще не поздно отказаться.
– Я назад не сдам. Почти все приготовления сделаны.
– Лит заменит тебя, пока будешь отсутствовать. Я говорил с Адамом. Жестко его начинают прессовать. Молодежь из «новой формации» входит в силу, присматривается. Впрямую Адама не трогают, но по рукам и ногам уже вяжут. Вот и попробуй что-то сделать.
Киитл тогда замолчал и ничего больше не говорил, о чем-то размышляя. Я также не задавал вопросов, чувствуя, что Киитл многое знает, но не хочет этим делиться. Так было нужно. Я это чувствовал. Уже тогда шла игра, в которой, хотел я или нет, я играл одну из ведущих ролей. Слова были излишни. Надо было действовать по-другому, жить иным. Не бросаться на врагов сломя голову, а действовать вовремя, но, что главное, расчётливо.
Время между тем очень быстро шло в тот год. День сменялся вечером, а вместо ночи вновь возвещало о себе утро. Иногда, не скрою, появлялось чувство, схожее с тоской. Ювития, в чем я все больше отдавал себе отчет, отдалялась от меня, несмотря на видимое приятие, на то, что жена, как только я заканчивал ужин, устраивалась возле меня и, обнимая, забывая все то, что было между нами еще недавно, называла тепло и ласковыми словами. Я не знаю почему, но эти знаки ее внимания ко мне вызывали у меня странное чувство, схожее с жалостью. Женщина,