Драгоценности Медичи. Жюльетта Бенцони
И распорядитесь привезти близнецов, если скучаете по ним. Что касается Видаль-Пеликорна, должен же он в конце концов появиться? План-Крепен возьмет на себя приятный труд наблюдать за тем, что происходит на улице Жоффруа. Когда он вернется, мы пошлем его к тебе, мой мальчик. Главное, чтобы мы знали, где находишься ты сам.
Лиза повернулась и нежно прикоснулась губами к напудренной щеке старой дамы.
– Вы всегда знаете, что нужно сказать, тетя Амели. С вами все становится проще…
– К тому же, – медовым голоском пропела Мари-Анжелин, разливая кофе, – в случае нужды есть еще я…
Обретя такое утешение, Альдо на следующее утро сел в скорый поезд до Кале на Северном вокзале.
«Что хорошо в англичанах, так это ощущение, будто у них никогда ничего не меняется, – думал Морозини спустя два дня, проходя через решетчатые ворота Скотленд-Ярда. – Это позволяет полностью отрешиться от времени и не замечать, как подступает старость».
Это было верно как в отношении солидного здания с круглой башней из темного дартмурского гранита, словно бросающего вызов векам, так и в отношении часовых в яйцевидных касках с ремнями под подбородком и отменяющих все физические различия, в отношении длины усов, бесконечных серых коридоров и, возможно, постового сержанта, которому Альдо адресовал просьбу о встрече с главным суперинтендантом Уорреном. Действительно, сержант оказался тем самым. Услышав фамилию, он слегка оживился, и на лице его появилось слабое подобие улыбки:
– Давненько мы вас не видели, сэр! – сдержанно сказал он и, сняв трубку внутреннего телефона, поднес ее к уху. Затем, обменявшись парой слов с невидимым собеседником, произнес: «Вас ожидают».
– Тот же этаж, тот же кабинет?
– Конечно, сэр!
Не удостоив вниманием лифт, Морозини стал подниматься по лестнице. В большом здании царила незаметная, но оживленная деятельность. В резиденции полиции Ее Величества двери не хлопали так, как в здании их французских коллег, но атмосфера была тяжелее из-за табачного дыма от трубок – каждый знает, что трубка способствует мыслительному процессу, – и сигарет. Дежурный, который сам не курил, открыл перед посетителем обитую дверь, и тот смог убедиться, что кабинет, где работал его друг, остался таким же – с коричневыми, почти черными ящиками для бумаг, зелеными матовыми лампами, черным потертым кожаным креслом и неудобными стульями. Единственное изменение – и нешуточное! – появилось в облике самого Гордона Уоррена. Все воспоминания, которые сохранил о нем Альдо, были серого цвета. Однако сегодня он был одет в превосходно сшитый, как обычно, темно-синий костюм – и при этом еще с васильком в петличке. Но неизменный плащ также присутствовал: он висел на вешалке, подобно свернутому флагу.
– Рад видеть вас, Морозини, – сказал Уоррен, поднявшись навстречу гостю. – Надеюсь, это чисто дружеский визит?
Внешне он совершенно не изменился: длинный, тощий, лысый, желтоглазый и тонкогубый. Его костистая, но сильная рука весело стиснула аристократические пальцы посетителя. Тон был спокойным,