Золото императора. Сергей Шведов
не только меня, но и сиятельного Цезария. Якобы мы с префектом вступили в переговоры с Прокопием при посредничестве прекрасной Луции.
– Потаскуха-то здесь при чем? – удивился Руфин.
– Положим, Луция действительно была содержанкой комита Прокопия, но зачем же делать из этого столь далеко идущие выводы, – сокрушенно развел руками Евсевий.
– А что требуется от меня в создавшейся ситуации? – нахмурился нотарий.
– Ничего особенного, Руфин, – пристально глянул в глаза подчиненного квестор. – Просто держись настороже.
В императорском дворце явственно запахло заговором. Руфин осознал это со всей отчетливостью. Ему пришло в голову, что нападение варваров на Фракию не было случайностью. Как не было случайностью и внезапное появление в городе трех легионов во главе с комитом Фронелием. Кому-то они понадобились именно здесь – в Константинополе. Надо отдать должное нюху императорской ищейки Гермогена, который почувствовал опасность, хотя, возможно, не совсем точно определил главных участников заговора. Евсевию и Цезарию незачем было так рисковать, они и без того занимали высокое положение в империи, и смена Валента на Прокопия, в сущности, ничего не меняла в их судьбе. Но, видимо, кому-то очень хотелось бросить на них тень и отвлечь подозрения от себя. И сделано это было с помощью Луции, без труда вскружившей голову двум старым сластолюбцам.
Комит Фронелий являл собой тип истинного римского солдата. То есть был груб, невежественен и хитер. Его задубевшее в походах лицо выражало скуку, а небольшие карие глазки с презрением смотрели не только на мир, но и на его недостойных обитателей, коих в данный момент представлял нотарий Руфин.
– Я сам знаю, юноша, что нужно моим легионерам, – брезгливо процедил Фронелий через губу. – А тебе я настоятельно советую сменить стило на меч. Ибо только война способна превратить желторотого птенца в истинного римлянина.
– Война – занятие кровопролитное, но малоприбыльное, – усмехнулся Руфин. – Во всяком случае, для солдата. Иное дело – удачный мятеж. Он может вознести на огромную высоту даже полное ничтожество. Одно плохо – чем выше стоишь, тем больнее падать.
– Ты к чему это сказал, нотарий?! – взъярился Фронелий.
– Просто к слову пришлось, – холодно бросил Руфин. – К тебе, Фронелий, это не относится. В твоей преданности Валенту никто не сомневается.
Комит все-таки не удержался от ругательств в спину нотария, покидающего серое малоприметное здание, расположенное близ роскошных Анастасьевых бань. Говорили, что именно Анастасии, сестре императора Константина, хлопотавшей о чистоте не только духовной, но и телесной, константинопольцы обязаны столь величественным и бесспорно полезным сооружением. Впрочем, Руфину некогда было любоваться на архитектурные изыски минувших времен, сейчас его занимали совсем другие заботы. Он почти не сомневался, что в городе зреет мятеж, но пока не знал, кто собирается его возглавить. Более всего на роль организатора