Открытый дневник. Анатолий Курчаткин
человек не подозревает о своей низости: в нем нет шкалы, по которой он мог бы измерять степень собственной аморальности. Когда эту шкалу ему предъявляешь, он искренне недоумевает: разве нравственное – это что-то типа длины-ширины, веса, силы тока, чтобы измерять?
И будет до некоторой степени прав. Человек, обладающий нравственным чувством, никогда не станет отмерять для себя: вот столько могу совершить низкого, а столько уже многовато. Нравственное в человеке или есть, и диктатура его абсолютна, или нет. И если нет, тогда человеку, не обладающему нравственным началом, никакой нравственной шкалы не предъявишь. Ее для него просто не существует.
В детстве Вадим Б. имел две привычки, о которых позднее его школьный друг П. Уралов сказал, что это фобии.
Первая заключалась в том, что Вадим Б. сшибал мечом столбы электросвязи. Он ездил из дома в школу на трамвае – довольно далеко и долго, казалось ему тогда в детстве, целых одиннадцать остановок, – и чтобы чем-нибудь заняться в поездке, он придумал такую игру: будто бы в руках у него длинный острейший меч, он держит его в руках выставленным в окно (пусть даже окно и закрыто), и столбы этой самой электросвязи по обочине дороги, хотя они и бетонные, валятся от соприкосновения с его мечом, как былинки. Нет, никаких катастрофических последствий в его сознании это не вызывало: снесло мечом столб – и все, больше ничего, где там следующий? Такая забава, помогавшая ему доехать до школьной остановки, не заметив пути. Причем далеко не всегда он занимался этим, а только если не доставалось места сесть. Если же доставалось, то, севши, он тут же растворял ранец, извлекал очередную книжку, что читал, и тут уже было не только не до меча со столбами, но и не до остановок, мимо которых гремел трамвай, так что в этих случаях он нередко пропускал свою остановку, и приходилось потом то ли ехать, то ли бежать обратно.
Вторая привычка (о которой позднее его школьный друг П. Уралов сказал, что это фобия) состояла в том, что он, идя по улице, ни с того ни с сего начинал считать окна в домах. Не вообще все окна, это неинтересно, а, скажем, в которых уже зажгли свет – если по вечерней поре, – или сколько окон в доме раскрыто – если лето и жарко, – или число застекленных балконов и незастекленных. И это он делал тоже, наверное, с той же целью – занять себя, скоротать время в пути, потому что ему всегда нужно было что-то делать, чем-то заниматься, тратить время просто так, на то, чтобы доехать, дойти, дождаться, – это ему всегда было жалко, хоть с какой-то пользой хотелось потратить его. Конечно, польза от сшибания столбов и пересчета окон сомнительная, вернее, никакой, но, наверное, так он, не осознавая того, обманывал свою натуру.
С П. Ураловым они подружились уже в старших классах, хотя до того проучились вместе несколько лет. Однако до того П. Уралов жил в другом районе, а тут переехал в дом рядом с домом Вадима Б., ездить в школу и из школы стало по пути, они встретились на остановке раз, другой – и стали интересны друг другу. П. Уралов хотел стать врачом, но не просто врачом, а специалистом-неврологом