Метафизика Петербурга: Французская цивилизация. Дмитрий Леонидович Спивак
представительницы «третьего сословия». Для тогдашней России это была достаточно значительная цифра. Помня об этом, не след забывать о французских корнях этого замечательного проекта, оставшегося, по нашему убеждению, все-таки недостаточно оцененным.
«Французская слобода» в Петербурге
Заново обращаясь к тому, что мы знаем о французских мэтрах в Петербурге XVIII столетия, следует подчеркнуть, что эмиграция или отъезд в Россию ни одного из них не нанесла заметного ущерба французской культуре. Более того, чаще всего она проходила вполне незамеченной. Вот как богата и разнообразна стала к тому времени культура прекрасной Франции!
С другой стороны, ни одному из приезжих мэтров – за очевидным и счастливым исключением Фальконе – не довелось внести решающего вклада в прогресс русской культуры. Даже и в области балета, на месте французской школы, вполне можно было бы насадить, едва ли не с теми же отдаленными последствиями, итальянскую школу150 профессионального танца – работали же у нас и Антонио Ринальди, и Гаспаро Анжиолини! В общем и целом, для нас не составило бы труда представить себе поступательное – может быть, разве что немного более медленное – развитие любого из выделенных в предшествующем изложении искусств без участия приезжих французских специалистов.
Однако вообразить себе «петербургскую империю» первого века ее существования без оживленных, разносторонних русско-французских контактов было бы также решительно невозможным. Немалую роль в этом сыграло, вне всякого сомнения, ознакомление с поступавшими из Парижа журналами, увражами и партитурами, поступление которых с ходом времени стало постоянным. Ошибкой было бы забывать и о потоке менее важных, однако привыкших зарабатывать хлеб насущный своим ремеслом иммигрантов, которых исправно доставлял в петербургский порт едва ли не каждый корабль, бросавший в нем якорь после открытия навигации.
В литературе о старом Петербурге эта тема нашла себе некоторую разработку – впрочем, все больше в игривом плане. Заранее узнав о прибытии корабля, отцы семейства, а с ними и щеголи-петиметры съезжались на Биржевую набережную. «Специалисты по части прекрасного пола любовались хорошенькими розовыми личиками в соломенных шляпках, пугливо выглядывающими из маленьких окошечек трехмачтового корабля. Груз этот предназначался в лучшие барские дома и состоял их немок, швейцарок, англичанок, француженок, на известные должности гувернанток, нянек, бонн и так далее. Интересныя пленницы ждали своих будущих хозяев и полицейского чиновника для прописки паспортов»151.
Приезжие гувернантки и бонны, а кроме них, гувернёры и куафёры, учители фехтования и верховой езды, танцмейстеры и повара, модистки и портные – наш список можно бы было продолжать при желании еще очень долго – разъезжались по предназначенным им квартирам на правом или на левом берегу непривычно широкой для европейского глаза Невы и пополняли состав «Французской слободы» раннего Петербурга. Мы поставили это важное для нас словосочетание в кавычки по той причине, что Французской слободы в строгом значении этого слова наш город, пожалуй, не знал.
В
Оговоримся, что единой итальянской школы, по сути, не существовало. Зато выделялись венецианская, миланская, падуанская и прочие итальянские школы.
Пыляев М.И. Старый Петербург. М., 1990, с.432 (репринт второго издания 1889 года).