Жизнь Пи. Янн Мартел

      – Могу рассказать одну историю, да такую, что вы непременно уверуете в Бога.

      Рука моя так и повисла в воздухе. Я насторожился. Неужто свидетель Иеговы стучится ко мне в дверь?

      – Не иначе как истории вашей две тысячи лет и случилась она где-нибудь на задворках Римской империи? – спрашиваю.

      – А вот и нет.

      Может, старикашка – из этих, мусульманских пророков?

      – Уж не в седьмом ли веке было дело, не в Аравии ли часом?

      – Да нет же. Все началось здесь, в Пондишери, несколько лет назад, а закончилось, должен заметить на радость вам, в той самой стране, откуда вы приехали.

      – И что, из-за этой вашей истории я должен поверить в Бога?

      – Ну да.

      – Вот так задачка!

      – Вам вполне по зубам.

      Тут подошел официант. Я на мгновение задумался. И заказал еще пару кофе. Мы познакомились. Старичка звали Франсис Адирубасами.

      – Так что там у вас за история? – спрашиваю.

      – Только слушайте очень внимательно, – попросил он.

      – Идет. – Я достал ручку и блокнот.

      – Скажите, вы уже бывали в Ботаническом саду? – спросил он.

      – Вчера ходил.

      – Видели детскую железную дорогу?

      – Ну да.

      – По воскресеньям по ней до сих пор гоняет поезд детишкам на забаву. А было время, когда он гонял по два раза в час, и так каждый день. Помните, как называются станции?

      – Одна – Розвиль. Та, что возле розария.

      – Точно. А другая?

      – Не помню.

      – Там уже нет вывески. Когда-то она называлась Зоотаун. Поезд делал две остановки – в Розвиле и Зоотауне. Когда-то на месте Пондишерийского ботанического сада был зоопарк.

      Старичок продолжал свой рассказ. А я все помечал да записывал.

      – Вам надо и с ним поговорить, – сказал он про главного своего героя. – Я знал его очень-очень хорошо. Теперь он уже взрослый. Порасспрошайте его – может, и он что вспомнит.

      Позднее, уже в Торонто, я разыскал его, главного героя, по телефонному справочнику, в перечне из девяти колонок, где значились сплошные Патели. А когда набирал номер, сердце так и колотилось в груди. Голос в трубке был с явным канадским акцентом, сдобренным неповторимой индийской размеренностью – легкой, как тонкое, едва уловимое благоухание. «Как же давно это было», – проговорил незнакомец. Но встретиться со мной все-таки согласился. С тех пор встречались мы не раз. Он показывал дневник, где описал все, что с ним приключилось. Показывал пожелтевшие газетные вырезки, снискавшие ему мимолетную, скромную славу. И рассказывал свою историю. А я за ним записывал. Где-то через год, после долгих проволочек, я наконец получил магнитофонную пленку и отчет из Министерства транспорта Японии. И, только прослушав пленку, признал – прав был старина Адирубасами, когда обещал, что после этой истории я непременно уверую в Бога.

      Мне