Мертвая бухта. Владимир Колычев
этом нет-нет да обернусь.
Кресты за спиной, каменные надгробья, чуть в стороне чернеет свежий могильный холм. В прошлые годы кладбищенские пейзажи меня не пугали, а сейчас вдруг мурашки по спине пробегают. Ощущение такое, будто женщина в белом на меня смотрит. Но я не трус. И даже найду в себе смелость обойти все кладбище: вдруг найду памятник с ее фотографией?
Да, я не трус. И надо будет пройтись… Да, да, надо, иначе уважение к себе потеряю. Никогда такого не было, чтобы Игорь Крымов покойников боялся. И не будет!..
Лика зацепилась за верхнюю скобу, подтянулась… Девушка она тренированная, в поклонницах альпинизма не числилась, но какую-то практику имела, ей даже не пришлось ничего объяснять – сама все знала и умела. Но все же подъем дался ей нелегко.
– Ты чего такой бледный? – спросила она, всматриваясь в меня.
– Это у тебя в глазах рябит, – ответил я. – От напряжения.
Первый день на жарком солнце, как правило, заканчивался для меня красным лицом, так что не мог я быть бледным, никак не мог.
– Замерз? – провела Лика пальцами по моему предплечью.
Смешно это или нет, но моя кожа вспузырилась мурашками.
– Это ветер, – пожал я плечами.
– Да у тебя температура! – приложив руку к моему лбу, воскликнула она.
– Ну, может, перегрелся.
– Пойдем?
Лика снялась со страховки, освободилась от креплений, помогла мне уложить снаряжение в рюкзак. Я не решался оставить страховочный комплект без присмотра. Как минимум – украдут, а как максимум – сподличают. Вдруг чья-нибудь злая душа подрежет веревку, обнулит ее ценность, а мы и знать не будем. Если грибок и матрасы, оставленные внизу на пляже, сопрут, ничего страшного, а подрезанная веревка – верная смерть.
К тому же злых душ на кладбище предостаточно, подумал я, взваливая на плечи тяжелый рюкзак. И все время, что мы петляли среди могил, посматривал по сторонам.
– Ты как на иголках, – заметила Лика.
– Да нет, – качнул головой я.
– Нет здесь покойников.
– Да не покойников нужно бояться, живые люди куда опасней, – проговорил я и поморщился – самому стало кисло от собственной банальщины, от этого мелкого плода умственного бессилия. Что-то не то сегодня со мной.
– Парацетамол в таких случаях помогает. – Лика правильно меня поняла.
Кладбища она не боялась, даже сложный подъем не подорвал ее психику. Зато на меня навалилось, и с этим действительно нужно было что-то делать. Тем более что мой дом, можно сказать, находился на переднем крае борьбы. Дом у самого кладбища, внезапный страх перед которым я должен был преодолеть. Вернее, доказать Лике, что я ничего не боюсь.
Если станицу в приморской лощине можно было сравнить с кляксой, то мой дом находился в длинном ее лепестке – через горную балку до самого кладбища.
Вряд ли мои предки были настолько глупыми, чтобы ставить дом рядом с погостом, но поселок разрастался, вместе с ним расширялось и кладбище.