Марго. Антон Сибиряк
прошептал про себя Лебедев и сложил письма в портфель. – Никто ничего толком не знает. Везде нужны пробы и ошибки. А сроки-то жёсткие».
На ближайшем лабораторном совещании был поставлен злободневный вопрос: как собрать мочу крыс для анализа? Все смутились, кроме Юры. Он тут же набросал эскиз садка для крысы, а под этим садком обозначил корытце, куда могла стекать столь драгоценная в эксперименте жидкость.
Эскиз вызвал разночтения и непонимания у Щербака и Ларионова. Один утверждал, что моча будет испаряться и концентрация веществ станет другой, неестественной, а Ларионов вообще не понимал, как можно работать с несколькими каплями жидкости. Синицина только шутила и улыбалась, глядя на Щербака. А Лебедева вдруг озадачил вопрос: каким образом в университете достигают такого вольного и целенаправленного мышления у своих студентов, какое только что продемонстрировал Юра Голиков. И почему в мединституте никак не вырастает мыслителей?
Эскиз Юры приняли за основу, и механическая мастерская принялась соображать, каким образом выполнить такое задание из органического стекла и сразу в десятке экземпляров. Плод размышлений был тяжелым, и начальник механической службы Семён Петрович тихо попросил у заведующего лабораторией литр спирта «для промывания мозгов, которые засорились от тяжелых раздумий».
Дела в лаборатории токсикологии становились всё более профессиональными и захватывающими. Иван Щербак научился всё же аккуратно обращаться с мышами и крысами и даже освоил внутрижелудочное введение крысам изучаемого вещества. Большие руки Ивана как бы даже мешали тонкой работе токсиколога, и Синицина часто поднимала Щербака на смех в своих шуточных и незлобных каламбурах. Но самому Лебедеву постепенно становилось ясным, что у Щербака страдает тонкая ориентация движений и что для тонкой и ответственной работы токсиколога Щербак совсем не подходит.
С Ларионовым тоже было не совсем ладно. Он поменял свою квартиру в Павлодаре на квартиру в Новосибирске. Обмен оказался не вполне удачный, и Пётр постоянно был озабочен своим длительным доделыванием квартиры до нужного для его жены образца. Жена его оказалась капризной и взбалмошной женщиной, постоянно его ругала и обвиняла во всех смертных грехах. Хорошо, что она быстро нашла себе работу бактериолога, и это скрасило немного семейную жизнь Ларионова.
Но в квартире у Ларионовых оказалось много недоделок, и Пётр часто обращался к своему начальнику дать ему «пузырёк» спирта, чтобы слесаря починили у него подтекающий кран или подвесили карнизы для штор, или установили какой-то стеллаж. Но с ежедневными заданиями по работе Ларионов справлялся, хотя делал всё очень медленно. Это тоже не прошло мимо внимания Синициной, которая часто в шутливых разговорах называла Ларионова черепахой или тормозом.
Хуже было с самой Синициной. Она вообще ничего не умела делать руками, боялась крыс и мышей и всё больше стремилась принять роль командира над лаборантами. В этом плане она преуспевала, и лаборанты выполняли за неё весь объём дневного задания. Складывалось впечатление, что Синицина явный и бесспорный заместитель завлаба, и со временем,