Проклятый граф. Том V. Ночь Большой луны. Татьяна Андреевна Бердникова
своего верного друга, тем не менее, сохранял полнейшее хладнокровие, не отрывая взгляда от действий младшего брата.
– Хватит уже! Веревка на голове лежит! – неожиданный резкий окрик, раздавшийся прямо из бездны, заставил всех, абсолютно всех вздрогнуть, а Людовика едва не выпустить от неожиданности веревку.
Татьяна подалась вперед, осторожно склоняясь над пропастью и всматриваясь в нее. Хотелось что-то спросить, что-то сказать, но что – она не знала, да еще и опасалась быть услышанной отцом.
– Темно здесь, черт… – продолжал ворчать в глубине каземата Винсент, – Жаль, фонарик с собой не захватил… А хотя нет, захватил! – осененный внезапной мыслью, он резко вскинул над головой правую руку, украшенную старинным перстнем с большим прекрасным опалом. Перстень вспыхнул яркой искрой, засиял, как солнце среди мрака, и подземелье озарилось, словно днем.
Девушка, которой некогда довелось пробираться по этому каземату в полнейшей темноте, мимолетно позавидовала дяде. Все-таки очень удобно всегда иметь при себе вот такой компактный и мощный фонарик…
Роман, в свой черед склонившийся над провалом, поморщился, заслоняя глаза рукой.
– Твое колечко меня слепит! – недовольно известил он спустившегося вниз приятеля, – Надеюсь, узник наш там не ослеп?
Ответа не последовало.
Винсент, продолжающий стоять на одном месте, медленно, недоверчиво озирался, не опуская руки. Взгляд его скользнул по нескольким корзинкам, действительно полным еды, валяющимся на полу, метнулся к стене, к одной, другой… Он нахмурился и, сделав несколько быстрых шагов вперед, остановился, хватая свисающие с одной из стен кандалы и осматривая их.
– Чертов мерзавец… – сорвалось с его губ яростное шипение, разнесшееся под высоким потолком темницы громким эхом.
Оставшиеся наверху недоуменно переглянулись. С их точки зрения, в данной ситуации позволять себе такие высказывания в адрес узника было, как минимум, невежливо – ведь он же был обессилен, сидел там, прикованный цепями и страдал.
– Винс?.. – Людовик, не в силах оставаться в стороне от происходящего, шагнул ближе к пропасти, на всякий случай сжимая веревку покрепче, – Ты чего там обзываешься?
– Что, он от голода нагло умер, не взирая на то, что я старательно его кормил? – Роман живо изобразил величайшее возмущение, – Ах он, негодяй! А ведь я честно старался не забывать кормить его, целых четыре раза в месяц!
– В месяц? – Винсент поднял голову, а вместе с нею и руку, так, чтобы свет кольца озарил лица склонившихся над пропастью людей, – Что ж, четыре набитых корзинки здесь имеется. А еще сломанные кандалы, которыми был прикован этот «обессиленный» узник!
– Что?.. – Владислав, по сию пору в беседе особенно не участвующий, стоящий, привалившись к дальней стене, дернулся вперед, ошарашенно приоткрывая рот, – Что, он… он что…
– Альберт сбежал, – голос хранителя памяти, мрачный и уверенный, прозвучал из подвала глухо, как из бочки, и от