Как, вы еще в своем теле!. Алексей Леонтьевич Мильков
на вас жениться! – возразил Дмитрий.
– Почему?
– Он – офицер, и этим словом всё сказано. Офицерская честь для него должна быть дороже по принципу “тронул девушку – женись”.
Сюэмель глубоко задумалась, взвешивая свои шансы. Дмитрий всё же дал совет:
– Зачем вам обмен телами, обойдитесь малой кровью, своими чарами во что бы то ни стало заставьте его жениться на себе – таким должно быть ваше общее решение. Вы можете это сделать – вы красивая и утончённая. А потом развитие отношений пойдет само по себе в пределах брака по накатанной колее, и дальше брака по нарастающей – дети, внуки. И как апофеоз – перед вами во время бури возникнет спасительный маяк по имени обмен телами.
После некоторого колебания она вскочила, выбежала из зала и вернулась с пачкой писем.
– Хотела бы я знать, что скажете на это вы, доктор? Он подонок, сволочь, каких мало!
– Только лишь из-за того, что не хочет на вас жениться?
– Не только. В письмах всё сказано.
Дмитрий не стал читать чужих писем. Но надо было ковать железо, пока горячо, иными словами, пока не простыл её гнев. Он предложил ей сесть и обсудить всё спокойно.
– Это очень печально, – сказал он, утешая Сюэмель, – но у вас, действительно, даже нет возможности сделаться его женой. Его не сегодня-завтра перекинут на какой-нибудь театр военных действий.
Наступила гнетущая пауза. Значит, Сюэмель была такого же мнения.
– Но что мне делать? – спросила она.
– Во время чумы надо смеяться.
– Вы кощунствуете?
– В виду нашей дружбы, – сказал Дмитрий, – я буду считать за большую честь, если вы разрешите мне действовать в ваших интересах и от вашего имени. Я думаю, что смогу вам помочь.
– Каким образом? Будете стреляться из-за меня на дуэли?
– Я оцениваю по-настоящему всю щекотливость положения, и вы поймете, что необходимо мужчине взять это дело в свои руки.
Она покачала головой и нервно ударила рукой по пачке писем.
– Нет! Это невозможно! – сказала она. – Об этом нечего и думать. Меня пугает его огромное, ненасытное тщеславие и отсутствие гибкости. Я уже сказала, в противовес мне он выступает против обмена телами. Объявил временный мораторий.
Дмитрий понял, что необходимо действовать решительно. Он стал выдумывать чудовищную ложь, которая не может сравниться ни с чем, что он выдумывал до сих пор, но на которую люди клюют, потом свидетельствуют, что нет правдивее лжи.
– Посудите сами, – говорил он. – Он – офицер, и знаете, что такое театр военных действий. Там парадов в ногу не бывает. Случается, не то, что вы полагаете. Он должен был быть здесь возле вас, как настоящий жених. А где он? Не хотелось бы думать плохое. Он не приехал. На театре военных действий? А если нет? Значит, что-то тут нечисто и очень вызывает подозрительность.
Сюэмель ввергла внимательные глаза в Дмитрия.
– В течение каких-нибудь пяти минут вы, Дмитрий, обрисовали моего жениха такими ужасными красками, что в сравнении с похождениями этого господина офицера ваш расхожий персонаж Дон-Жуан должен быть признан