Разоблаченная Изида. Том I. Елена Блаватская
Джона Кинга и Петра. Никто не может доказать, что это не так».
Таким образом, выходит, что несмотря на смелый тон утверждения, это всего-навсего теория, и спиритуалисты могли бы с таким же правом дать отпор разоблачителю и требовать, чтобы он доказал, что это не так.
Но наиболее матерыми, непримиримыми врагами спиритуализма является класс, к счастью, состоящий из очень немногих членов, которые, тем не менее, кричат громче всех и утверждают свои взгляды с крикливостью, достойной лучшей цели. Это претенденты на науку молодой Америки – ублюдочный класс псевдофилософов, упоминаемых в начальной главе этой книги, и имеющих не больше прав на то, чтобы их рассматривали как ученых, чем дает на это право обладание электрической машиной или прочтение ребяческой лекции по слабоумию или медиомании. Такие люди – если вы им поверите – глубокие мыслители и физиологи; никаких метафизических бредней у них нет, они – позитивисты – ментальные выкормыши Огюста Конта, чье лоно раздувается при мысли о выдергивании заблудившегося человечества из мрачной пропасти суеверия и о перестройке космоса на более совершенных принципах. Они – непримиримые психофобы – им нельзя нанести большего оскорбления, как сказать, что они являются обладателями бессмертных душ. Послушать их – и начнешь думать, что у мужчин и женщин не может быть никаких других душ, как только «научные» или «ненаучные души», каковы бы ни были эти души.[81]
Каких-то 30 или 40 лет тому назад во Франции Огюст Конт – ученик Политехнического колледжа, который годами оставался в этом заведении в качестве репетитора трансцендентного анализа и рационалистической механики, – проснулся в одно прекрасное утро с очень нерациональной идеей стать пророком. В Америке можно встретиться с пророком на каждом углу улицы, в Европе они так же редки, как черные лебеди. Но Франция страна всего нового. Огюст Конт стал пророком. А иногда мода настолько заразительна, что даже в трезвой Англии его некоторое время считали Ньютоном девятнадцатого века.
Эпидемия распространилась, и пока что она, подобно лесному пожару, перекинулась в Германию, Англию и Америку. У нее нашлись адепты во Франции, но там это возбуждение долго не продлилось. Пророк нуждался в деньгах: ученики не хотели их давать. Лихорадка преклонения перед религией без Бога остыла так же быстро, как налетела; изо всех энтузиастических апостолов остался только один, заслуживающий какого-либо внимания. Это был знаменитый филолог Литрэ, член Французского Института и предполагаемый член Академии наук, но которому архиепископ Орлеанский зловредно помешал стать одним из «Бессмертных».[82]
Философ-математик – верховный жрец «религии будущего» – преподавал свое учение, как это делают все его братья-пророки наших дней. Он обожествил «женщину» и снабдил ее алтарем; но богине приходилось платить за пользование
См. [111].
[112] и [100, гл. 6].