Разоблаченная Изида. Том II. Елена Блаватская
возникали из древнего корня. Мы находим ее у ранних ессеев, гностиков, теурго-неоплатоников и средневековых философов; и в наши дни даже масоны увековечивают память о старых обязательствах в наказаниях перерезанием горла, расчленением и выпусканием внутренностей, чем угрожают кандидатам. Как масонское «слово мастера» передается только «чуть дыша», такая же самая предосторожность предписана в халдейской «Книге Чисел» и в еврейской «Меркабе». При посвящении древний уводил неофита в уединенное место и там шептал ему в ухо великую тайну [256]. Масон клянется под угрозой страшных наказаний, что он не сообщит секретов какой-либо степени «брату низшей степени», и «Агручада Парикшай» говорит:
«Любой посвященный третьей степени, который прежде времени раскроет посвященным второй степени истины, должен быть предан смерти».
И опять, масонский подмастерье соглашается, чтобы «его язык был вырван с корнем», если он что-нибудь разгласит профану; и в индусских книгах посвящения, в той же самой «Агручада Парикшай» мы находим, что у любого посвященного первой степени (самой низкой), если он выдаст тайны своего посвящения членам других каст, для которых эта наука должна оставаться запечатанною книгою, «будет вырезан язык», и он будет подвергнут другим изуродованиям.
В дальнейшем мы укажем на доказательства этой тождественности обетов, формул, ритуалов и доктрин среди древних вероисповеданий. Мы также докажем, что не только память о них все еще сохранилась в Индии, но также и Тайное Общество все еще живо и так же деятельно, как и всегда. После прочтения всего того, что мы собираемся сказать, можно только прийти к выводу, что главный понтиф и иерофант, Брахматма все еще доступен для тех, «кто знают», хотя, возможно, под другим названием: и что разветвления его влияния распространяются по всему миру. Но мы теперь снова вернемся к периоду раннего христианства.
Как будто он не был осведомлен, что в экзотерических символах имеется эзотерическое значение, и что сами мистерии состояли из двух частей – меньшие в Агре, высшие в Элевсине – Климент Александрийский со злобным фанатизмом, какой можно было бы ожидать от неоплатонического отступника, но что поразительно со стороны этого, в общем, ученого и честного Отца, обозвал мистерии непристойными и дьявольскими. Каковы бы ни были ритуалы, совершаемые среди неофитов до того, как они переходили к высшим формам наставления; как бы неправильно ни были поняты испытания Katharsis или очищения, в течение которых кандидаты подвергались различного рода испытаниям; и как бы сильно духовный или физический аспект ни предрасполагал к клеветническим измышлениям, – только злобные предрассудки могли заставить человека сказать, что под этим внешним значением не было значительно более глубокого и духовного значения.
Определенно абсурдно судить древних с нашей нынешней точки зрения на пристойность и достоинство. И вне всякого сомнения, что не та церковь – которая