.
понесло меня.
– Так… Так… Хватит! – закричал Голдимун. – Слушай дальше, а на эти вопросы я не вправе отвечать…
Минутка молчания.
– Прости! – шепнул я.
– У меня тоже язык связан. Мне нельзя говорить об этом. – опустил тролль голову. – На чём я остановился?
– Эматриандиль…
– А Эматриандиль, всё правильно, – это мост, который служит соединительным звеном между Снежным Лесом и порталом в центр Элеастры.
– Центр Элеастры! – произнёс я шёпотом. – Голди, как мне отыскать Эматриандиль? И вообще, расскажи о своей планете? Это, надеюсь, тебе можно?
– Алайе, я не могу вот так просто всё тебе поведать, к тому же сам много чего не знаю. – Лесной страж сделал глубокую отрыжку, постучав кулаком по груди. – Но о маленькой её части всё же расскажу.
Тролль улёгся на изумрудный мох, положив голову на согнутую правую руку. Он «смачно» лежал, позёвывая во весь рот. Я прекрасно понимал, что Голдимуну сейчас хорошо, что он хорошо поел и может вести беседу, давать интервью, – всё что угодно может делать… Чего не скажешь обо мне: я никак не мог найти себе место.
– Я слушаю! – выдал, наконец, я.
– Сейчас будет краткая экскурсия по Элеастре, а все вопросы уже к С… гк-хм! – Голдимун прокашлялся, пытаясь не назвать имя очень важного существа, по всей видимости.
Я сделал вид, будто не заметил этого, поскольку понимал, что, если нельзя говорить, значит тролль ничего не скажет.
– …а все вопросы потом, – продолжил страж, думая, что незаметно перевёл разговор с таинственного существа на то, что хотел поведать изначально. – Элеастра не просто планета, а волшебное место, которое состоит из нескольких миров. О мирах тебе поведают потом, и уж точно не я. Могу лишь сказать, что миров целых ТРИ. Их ещё называют «слои». Может показаться, что этого мало, но это не просто какие-то три островка, а самые настоящие миры – большие участки суши, расположенные в разных плотностях. Ну ладно, один из этих слоёв не такой большой по площади суши, как два других… И всё же три мира на одной планете – это очень много. Поэтому Элеастра служит не только местом для жизни и процветания, в ней есть место для войн, а есть и вовсе место для тюрьмы, где держат самых отвратных существ.
Тролль с закрытыми глазами так сладко об этом рассказывал, облизывая губы после похлёбки, что мне вовсе не верилось во все эти тюрьмы и отвратных существ.
– Не хочешь говорить правду, не надо, – подытожил я. – Только не вешай мне лапшу на уши про миры. Ты так легко говоришь об ужасном, будто это смешно и весело.
– Мы сами вправе выбирать, как нам говорить, Алайе, и что при этом чувствовать, – подметил Голди. – Если ты упал с дерева, то у тебя есть два варианта: ты можешь злиться на ветку, а можешь посмеяться со своей неуклюжести… Выбор за тобой.
– Да, но…
– Но, но, но! – перекривлял меня страж леса. – Я тебе пытаюсь донести истину простым языком, понимаешь ли, а ты всему находишь оправдание, причём глупое. Научись слушать и верить. В твоём мире знают,