Старая дева. Лена Романова
существования без меня. Я, конечно, надеялась, что он не захочет со мной расставаться и возьмет в Москву в качестве жены или хотя бы невесты, но он почему-то решил иначе. А ведь собирался уезжать на два года! Я решила, что он меня разлюбил, и смертельно обиделась. Мы чуть не поссорились.
Он объяснил, что едет наугад, не зная, как встретит его столица, и можно ли будет там зацепиться. Что он понятия не имеет, где будет жить и насколько хватит его небольших сбережений. Учебу ему оплачивает больница, но квартира, еда, проезд – все эти траты лягут на его плечи. Он вынужден будет вести очень скромную жизнь, ограничивая себя во всем, работать где придется, чтобы выжить. Он совершенно не представлял, что стану там делать я.
Я тоже не представляла. Да мне и не был нужен этот город. Разве что так, в виде экскурсии, на месяц, не больше. И то при наличии денег, чтобы можно было все объездить и все посмотреть. Собственно, Москва пленяла меня только своим громким именем, ведь я была даже не из Омска, а из провинциального поселка. Для меня жить в Омске – уже было круто. Мне просто доставляло удовольствие представлять, какие лица будут у знакомых, когда они узнают, что я теперь в Москве. Так высоко еще никто не замахивался. Подружки, вышедшие замуж, возвращались в родные городки и поселки, или оставались в Омске, или отправлялись за мужем по гарнизонам, не ведая, куда их занесет судьба. У меня был такой замечательный, такой уникальный шанс поехать в Москву, а Максим не брал меня с собой.
Ну ладно, размышляла я, к черту Москву. Он мог поехать куда угодно: в Самару, Волгоград, Новосибирск. Разве я не последовала бы за ним? Нет, не столица меня прельщала. Столица была для красного словца. Для понта. Я не мыслила дальнейшей жизни без Максима. А он свою без меня мыслил. И, видимо, очень хорошо, если даже не подумал о том, чтобы пробиваться вместе. Я жалела, что вместо Москвы его не послали учиться в какой-нибудь Урюпинск. Тогда я бы непременно увязалась за ним и в этой глухомани сумела бы доказать свою любовь и преданность. В Урюпинск я бы могла поехать даже без его согласия, как жена декабриста. Сняла бы квартиру, нашла работу. В Москве этот номер провернуть не удастся. Москва – слишком большой, слишком опасный, слишком непредсказуемый город. И в нем он не будет чувствовать себя одиноким. Ведь там столько возможностей развеять тоску.
Эти возможности не давали мне спать ночами. Я видела длинноногих девиц, бары, казино, лимузины… Елки-палки, он же идеальный мужчина, у него же нет недостатков, конечно, его окрутят в два счета! Я страдала от ревности, и страдания мои были вдвое тяжелее оттого, что я не могла ему в них признаться. Нельзя говорить мужчине о своей ревности, чтобы он не заподозрил в тебе слабую нервную особу, недостаточно уверенную в себе. Мужчины не любят ревнивых женщин. Мужчины бегут от ревнивых женщин. Но заставить себя не ревновать мне никак не удавалось.
Порой я сомневалась, что он вернется из этой самой Москвы. Я еще раз попыталась завести разговор о совместном