Взгляд в прошлое. Великая Победа над фашизмом. Нелли Копейкина
иконой в поздний час,
Каплют слёзы на пол глухо,
Из печальных женских глаз.
Режет сердце боль тупая,
– Где ты Коленька родной?
Бабья доля не простая —
Сына ждать с войны домой.
Вдруг! Сквозь слёзы Валентина
Стук услышала в окне.
– Мама! Мама! – Голос сына!
– Я, живой! Откройте мне!
Рассказ солдата
Ушла война. Чего от жизни ждать?
Я оказался в жутком переулке.
Здесь проживала раньше моя мать
И малышом качала меня в люльке.
Своё село я сразу не узнал:
Вокруг стоят одни печные трубы.
Фашист при отступлении сжигал
Хлеба полей и хуторские клубы.
Вот, наконец, нашёл родимый дом.
Он был сожжён карателем нацистским.
Нет мамы здесь, и давит в горле ком,
И плачет сердце по друзьям и близким.
Кружится чёрной стаей вороньё,
Ещё над свежей братскою могилой.
Теперь навечно там у них жильё:
Детей, жены и мамы моей милой.
Но кто вернёт мне прежнюю семью?
Кто дом вернёт, где дружно песни пели?
Боль давит грудь, я слёзы горько лью,
Упав перед могилой на колени.
Александр Заблоцкий
г. Москва
Длинный день 20 августа 1945 года
Сегодняшний день был длинным: утром завтракали, потом ходили в лес за хворостом, потом в магазин за хлебом, потом готовили обед и обедали, а после обеда Людмилка отказалась идти спать, и тётя Тоня читала ей книжку про Буратино.
Сейчас Людмилка сидела за столом, качала ножкой и на полдник ела белый хлеб, запивая его молоком. Тетя Тоня сидела за столом напротив и сердилась, обхватив ладонями стакан с жидким остывающим чаем.
– Ну что за неслух, – ворчала она. – Сколько надо говорить, чтобы сидела за едой смирно. А тебе – как об стенку горох. Так и егозишь, так и егозишь.
Людмилка еле сдерживала улыбку: она знала, что тётя Тоня сердится не по правде, а понарошку, и сейчас начнётся интересное. В самом деле, поворчав ещё, тётя Тоня начала:
Сидели два медведя на ветке золотой,
Один сидел спокойно, другой болтал ногой!
Упали два медведя с ветки золотой,
Один летел спокойно, другой болтал ногой!
И Людмилка подхватила:
Лежали два медведя под веткой золотой,
Один лежал спокойно, другой болтал ногой!
И обе рассмеялись, а Людмилка села прямо, как струнка, и спокойно. Она любила тётю Тоню – жену папиного брата дяди Кости. Папа был герой: уже на второй день войны он ушёл добровольцем в военкомат, а оттуда – на фронт. А через неделю мобилизовали маму, она работала врачом в санатории и была военнообязанной, и тоже героем. А ещё через несколько дней мобилизовали дядю Костю. Людмилка осталась в доме с тетей Тоней и братом Вовкой. Год назад тому исполнилось восемнадцать и его тоже загребли на фронт. Именно «загребли», а не мобилизовали. Так говорила тётя Тоня, но когда Людмилка сказала как-то двоюродной сестре Галке взрослым голосом: «Вот уж и мальчонку