Взгляд в прошлое. Великая Победа над фашизмом. Нелли Копейкина
это они Германию ещё в июле-августе 41-м бомбили. Но это уже потом – в большую войну…
Пока же, до войны – было всё мирно и весело. На мелком прогретом песке у речки Удай ребята и девченки сельские загорают, играются. К полудню вода прогревается – можно и поплескаться, там, где мелко. Где между ног шныряют мальки пескариков – и их тени сквозь прозрачную воду тёмными чёрточками пятнают песчаное дно.
Мамка меня одного на Удай не пускала – мало ли что. Хотя рядом – соседские девчата и хлопчики. Потому бездетная приживалка в нашей семье, тётка Маруся – мамина двоюродная сестра, всегда нас сопровождала. Нас – это мою старшую четырёхлетнюю сестрёнку Люсю и меня самого. И младшенького, ещё грудного, братишку нашего Мишку – тоже с собой таскала…
У родителей в селе был собственный дом. Длинный, белёный белой известью.
Дом был давно, ещё до того, как они туда заселились, уж был разделён на две части.
В одной половине – жили мы с родителями. Угол у печи занимала тётя Маруся. Жила на полном иждивении в доме, помогала по хозяйству, с коровой возилась, и с поросятами и курами, да за нами приглядывала.
В другой половине дед с бабкой обитали. Деда за года полтора до войны из тюрьмы выпустили. Папка за него хлопотал. Письмо написал. Самому Ворошилову. Дед с ним ещё с «Арсенала», что в Киеве, дружил. На заводе том дед работал плотником-краснодеревщиком, а Клим – слесарил. Потом в Гражданскую вместе воевали с беляками. У деда после гражданской больной желудок после ранения в живот – ему операцию делали и отрезали больше половины. Мне уже потом, после войны, отец рассказывал, что кто-то на него донос накатал – позавидовал чему-то. Наверное, тому, что дед пенсию за своё ранение от государства получал – и нигде, потому, в свои ещё нестарые года, не работал. Всего же дед был в заключении около четырёх месяцев…
А напротив нашего дома – через дорогу – здоровенный, двухэтажный, сложенный из кирпича, учительский дом. Там те из учителей, у кого не было собственной хаты, жили. Жили вольготно. У многих было даже по две комнаты – это у семейных.
Там же, на втором этаже, жил и тогдашний директор школы – Семён Денисович Домошник. Он зачастую по вечерам заглядывал к нам. Вместе с родителями читали районную и столичную газеты. Дед с бабушкой обсуждали с ним последние новости, события, прошедшие в селе и в округе… Добрый был дядька. Нам всегда что-нибудь интересное или смешное расскажет… На войну Семён Денисович добровольцем пошёл. Отец говорил – куже после войны – разведчиком директор был…
Рядом с этим домом – хата слепого мальчика-скрипача. Семья, что там жила, послала своего сына в Киевскую консерваторию учиться. Сын этот на скрипке выучился играть. А потом, там, в Киеве, заболел чем-то – и ослеп. Родители привезли его домой. И он вечерами играл для сельчан. Очень хорошо играл… Его убили – и всю его семью – через несколько дней после того, как в село наше немцы зашли с венграми…
В помещичьей