Добренькая. Ольга Александровна Никулина
помойки. Раньше-то она одно время кормила голубей прямо на перилах своей лоджии, но голуби и ее лоджию всю загадили, и те, что были ниже тоже. Соседи стали возмущаться и Леля место кормежки переместила на улицу, во дворе дома, прямо рядом с подъездом, недалеко от лавочек. Тут уж стали возмущаться бабки.
– Все эти птицы заразные! – накидывались они на Лелю. – А у нас тут дети!
И тогда Леля переместила место кормежки на помойку. Теперь никто не возмущался, а голуби тут очень хорошо обосновались. Крупные и гладкие, разъевшиеся на Лелиных харчах, они сидели целыми днями возле мусорных баков, купались там, в пыли, танцевали свои брачные танцы, спаривались и активно размножались. Ну и воробьи здесь же отирались, только их, маленьких, не так было заметно среди больших голубей. В общем, хорошо птичкам было. Позднее правда, не только Леля их кормила. Нашлись и другие сердобольные добренькие тети, которые не прочь были накормить эту птичью ораву.
Леле очень нравилось смотреть на огромное количество голубей и воробьев, прикормленных ею и другими женщинами. «Как в Троице-Сергиевой Лавре», – с величайшим удовлетворением думала она, глядя как голуби жадно заглатывают куски хлеба. Ей и вправду все это скопище птиц напоминало такое же скопище голубей у ворот Троице-Сергиевой Лавры, куда она ездила с матерью незадолго до ее смерти. Мама с возрастом стала очень набожной. Так вот там, голубей было несчетное количество! И блаженного вида прихожане считали своим долгом высыпать пакет с крупой этим кротким существам.
– Птички молятся! – заявила какая-то блаженная, когда увидела, что Леля кормит гулек прямо из рук. – Если у вас кто-то умер, то кормите голубей, и они помолятся об упокоении души усопшего.
Мама тогда очень глубоко восприняла слова блаженной и стала зимой подкармливать синичек салом, веря, что синички помолятся за всех ее усопших сродников, а самое главное за ее усопшего мужа, Лелиного отца. Леля не верила, что глупенькие птички будут, каким-то образом молится Богу, но когда умерла мама, то сама стала кормить птиц. Она верила, что маминой душе это нравится, да и самой ей нравилось видеть перед собой множество птиц, такое же множество как у ворот Лавры. И хотя Леля не была искренне верующей православной христианкой, но Троице-Сергиева Лавра произвела на нее неизгладимое впечатление. Она почувствовала там что-то такое древне-духовное, правдивое без искажений, как будто ее поставили лицом к лицу с Правдой. Намоленное место, место, где присутствие Высшего Существа ощущается всей душой…
Голуби суетливо клевали, воробушки подбирались к еде по их спинам, а Леле казалось, что здесь, в городе, благодаря птицам, она имеет свой кусочек Лавры. Но сегодня у нее по плану была не только кормежка гулек и воробушков, но еще и кормежка бомжей.
Идя гаражами, она зябко ежилась, но не от холода, а от волнения.
«И чего это я так разволновалась? – недовольно думала она. – Что тут такого, что я