Последние капли радуги. Алек Янц
тыкнул в девушку пальцем, о чем-то спросив мать.
– Не обращай внимания, – услышала Элен, проходя мимо. Женщина говорила громко и совершенно не смущаясь. – Вот будет она старенькой, пожалеет о гадостях, которые сделала с собой.
– Вы ещё татушки не видели, – задиристо хмыкнула Элен, зная, что подобный тон выбешивает таких, как эта тётка. Правильных. Тех, что от слова «правила», а не «правильно». – Хотите, покажу?
– Хочу! – пискнул мальчик, но мать дала ему подзатыльник и силой отвернула от Элен.
– Не слушай её, Костя. Видишь, какая тётя толстая? Потому что она злая, плохо учится в школе и много кушает.
«They're really sayin… I love you…»1 , – звучит в наушниках, и Элен с улыбкой демонстрирует наглой женщине средний палец, чтобы потом быстро настолько, насколько позволяет больная нога, смотаться от взбешённой дуры и присоединившихся к ней возмущенных мамок. Благо, родной подъезд близко, а лифт (о, чудо!) сегодня работает. Элен ввалилась в кабину в тот момент, когда двери уже закрывались, и чуть не врезалась в молодую соседку, живущую через стену. Девушка на мгновение оторвалась от экрана телефона, приветливо хмыкнула и снова опустила взгляд.
«Гармония в отношениях – это когда ни одного из вас не интересует жизнь другого», – подумала Элен, прислоняясь спиной к зеркалу и нащупывая в кармане ключи. В такой ситуации по негласной договоренности общую дверь открывает она, а соседка (Анна, кажется?) делает это, если руки Элен заняты суперсекретными коробками, или она просто не в том состоянии, чтобы ровно держать ключ.
Соседка, всё так же глядя в телефон, проскользнула в приветливо распахнутую дверь и скрылась в квартире, а Элен открыла свою, гадая, что её ждет на этот раз.
– Привет, родаки! – крикнула она. Мимо пронесся стул, а за ним – тень, скрывшаяся за хлопнувшей дверью во вторую комнату. – Кто сегодня не в духе?
– Сама поймешь или подсказать? – отец бродил по полуразгромленной комнате, собирая вещи и кидая их в лежащий посередине чемодан. – Я просто сказал ей, что статья о правах выглядит неправдоподобно.
– Ты псих, – хихикнула Элен, скидывая куртку с бедер и выпрямляя ногу. Бинт начинал конкретно давить, сквозь вату просачивалась кровь. – Спирт есть?
– В холодильнике был, – совершенно незаинтересованно ответил отец и добавил уже громче, – если твоя мать всё на нервах не выпила!
– Я перед поездками не пью, придурок! – донеслось в ответ из соседней комнаты. Ах, семейная идиллия! Элен через разбросанные по коридору вещи пробралась на кухню и действительно обнаружила в холодильнике открытую бутылку водки, рядом с треснувшим яйцом, огурчиками и… Кларенсом?
– Да вашу ж мать, я сколько раз говорила, что кактусы не переносят холода! – крикнула Элен, кое-как доставая горшок с верхней полки. Из комнаты отозвались неразборчивым мычанием, больше похожим на мат. Облив рану спиртом и перевязав её заново, Элен бросила грязную одежду в стирку, прошла мимо отца, долбящегося в дверь