На чужом пиру. Серик Асылбекулы
Не подобает мне, седому, придираться к мелочам и нос во все дыры совать».
А теперь, когда непутевый сын бежал от него, чураясь родного своего гнезда, как кулан, которому опротивело пить из своего гнезда, как кулан, которому опротивело пить из своего дождевого озера – гака, в нем оборвалась хрупкая, еле теплившаяся надежда. «Видно, в тягость ему кормить своих родителей». Вот чем объяснял себе Айдарбай поведение сына. Больше всего это и огорчало его.
И вдруг, в один прекрасный день пришло письмо от невестки. Его тайно прочитали старуха и младший сын – Тойбазар и ни слова не сказали о нем старику. В прошлый раз, когда Айдарбаю попало в руки такое письмо, он тотчас разорвал конверт и выбросил в печку. Старик догадывался и о втором, но на этот раз промолчал и прикинулся, что ничего и не подозревает. К таким уловкаам он прибегал не раз. Когда к старухе забегала соседка посудачить да посплетничать, то Айдарбай садился, прислонившись к стене дома поближе к двери, коврялся палкой в земле, как ни в чем не бывало, и спокойно подслушивал – хоть бы глазом моргнул. И частенько слышал про себя самое неожиданное…
…Судя по словам старухи, сын и сноха, по видимому живы-здоровы. Оба устроились на работу. Только, похоже, пока угла своего не имеют. Сняли у какого-то старикашки одинокого две комнаты, да тот бирюк проклятый оказался не дурак выпить. И теперь Корганбек каждый вечер после работы ходит на пятачок, где сдают квартиры.
Когда сердобольная старуха рассказывала про это, из глаз ее в три ручья лились слезы.
– Касатик, ну чем мне помочь тебе! Сами же пустили тебя по миру, словно сиротинушку. Братик единственный – и тот еще молод, – причитала она и, не в состоянии говорить дальше, хлюпала носом и пальцами смахивала слезы.
Айдарбай, сидевший в тени, все это слышал и снова сам по себе вспылил, пролиная старуху: «Ох, эта выжившая из ума! Ишь ты как завелась-заголосила, и по ком, – по этому бесстыднику поганому. Так ему и надо, этому болвану!». Но это только на словах он разносил ее. Годы ведь не те, да и на что его силы сейчас сгодятся. На старости лет сдержанней стал, с тех пор как борода стала седеть, все реже буйствует, уже неловка по каждому поводу шум поднимать.
Вот поэтому отделывался все больше ворчанием.
Говаривали ведь умные люди когда то о том, что «человек и к своей дряхлости привыкает». Воистину так. Айдарбай мало-помалу смирился и с этим. К счастью, не одинок он. Бог с ним со старшим – ушел так ушел, зато у него младший сын есть – Тойбазар. Вот кто будет хозяином дома. Нынче окончил десятилетку. Слава богу, хоть этот без блажи и прихоти: не стал, как Корганбек, ерепениться «Поеду учиться, поступать в институт» – и словом не обмолвился. Как говорится – «кто губы хоть раз обжег и тот уже знаток» – так и страик – заранее поговорил по душам с младшим, откровенно и без утайки:
– Ты теперь с этим учением-мучением