Вершина Великой революции. К 100-летию Октября. Коллектив авторов
сложным и противоречивым образом) в конкретные решения. Плехановской методологии познания явно недоставало диалектичности. Реальная действительность нередко выступала у Плеханова как сумма примеров, наглядных иллюстраций общих формул. Он держал жесткий курс только на непосредственное подведение конкретного под абстрактное. И там, где это конкретное, по счастливой случайности, в общем и целом отвечало диапазону действия абстрактной формулы (в 80–90-х годах XIX века), конкретные ответы Плеханова оказывались верными и точными. Когда же действительность частично вышла за рамки этого диапазона (к началу XX столетия), плехановские ответы стали все больше отличаться от истины.
«Арифметика» русской действительности начала XX столетия, подставленная в традиционную алгебраическую формулу содержания классовой борьбы в буржуазной революции, сложившуюся на материале исторического опыта Западной Европы, разрушала эту традиционную формулу, ибо практика показывала, что русская буржуазия, в отличие от западноевропейской буржуазии прошлого, не хотела глубоких социально-политических преобразований. Вместо того чтобы оценить значение этого момента, Плеханов, веривший в абсолютную силу традиционной алгебраической формулы, стремился убедить прогрессивную общественность, что нереволюционность русской буржуазии – явление временное, случайное, зависит не от объективных, а от субъективных моментов, что это пройдет; только не надо-де социал-демократам «пугать» буржуазию своей революционностью, что рабочий класс, не претендуя на ведущую роль, должен помочь ей взять власть, что надо повлиять на ее идеологов – Милюкова, Струве – объяснить им, что есть такой закон буржуазной революции и что надо этому закону следовать, иначе будет хуже всем, в том числе и самой буржуазии. На решение этих задач Плеханов направлял свою деятельность.
Оппонировавшие же ему социал-демократы, с самого начала ориентированные на возможность усложнения исходной формулы, обратили исключительно пристальное внимание на причины своеобразного политического поведения русской либеральной буржуазии. В результате тщательного анализа они установили, что нереволюционность (и даже контрреволюционность) буржуазии для стран типа России в начале XX столетия – явление не случайное, а закономерное. Они установили и изучили факторы, обусловившие это, в частности такой фактор, как всемирность исторического процесса – когда плоды развития, и материальные, и духовные, исторический опыт и политические уроки одних стран становятся достоянием других.
Перед буржуазией и пролетариатом России был опыт развития Западной Европы после английской и французской буржуазных революций. Фундаментальная общность буржуазии и трудящихся (в том числе пролетариата), обусловившая прочное социально-политическое единство в эпоху французской буржуазной революции в конце XVIII века, была невозможна в начале XX века: западноевропейский опыт с полной определенностью показал буржуазии,