Жить в присутствии Бога. Архимандрит Эмилиан Вафидис
мой голос не поднимается выше потолка моей комнаты, тогда я ничего не достигаю. Нечестивый, стоит ему только понять, что он грешник, может тотчас получить помощь от Бога, и его молитва взойдет на небо. Но молитва благочестивого, который еще не осознал ужасающую черствость своего сердца и свою исключительную нераскаянность, не поднимется выше земли. Даже если все святые прострут руки к небу, они не смогут вознести на небеса молитву этого человека, не смогут ему помочь [2, 280–281].
Согласно святым отцам, даже самый развращенный человек, как только скажет: Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче, я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим (Лк. 15, 18–19), сразу вступает на путь очищения и за относительно короткое время его сердце очищается и восходит на небеса. Если же у него это не получается, значит, он этого не хочет, а хочет оставаться во власти недозволенных желаний, которые он оправдывает [2, 321–322].
Господь силен спасти погибшее. Что значат слова: «Пришел спасти погибшее» (см. Лк. 19, 10)? Это значит, что нет человека, который не может спастись; лишь бы он сам этого хотел. Беда в том, что он этого не желает. Но мы с вами должны быть радостными и мирными, потому что любой человек может завтра стать жителем Царства Небесного. Низко пала человеческая природа, но Богу легко восставить ее, стоит только человеку пролить одну слезу или произнести в час смертный или на кресте: Боже! Будь милостив ко мне, грешнику! (Лк. 18, 13) Не будем этого забывать [2, 335–336].
Небо больше радуется об одном грешнике кающемся, чем о тысяче праведных. Вся праведность наша как одежда нечистой женщины. Церковь использует самую неприятную и отталкивающую картину из жизни женщины, чтобы показать нам цену нашей праведности в очах Божиих. Вся наша праведность – размером с булавочную головку. Куда уж ей достать до неба! Только покаянная слеза может подняться до небес. Если мы полагаем, что есть грешники большие и малые, то мы заблуждаемся. Нет такого разделения. Малейший грех в сравнении со святостью великого и славного Бога огромен. И поскольку Бог безграничен, безграничен и самый малый наш грех. Иными словами, нет чего-то малого или малейшего – все пред Богом огромно [2, 336–337].
Наше произволение должно быть твердым
Вы должны понять, что не можете одновременно каяться и грешить, не можете, падая, подниматься. Да, человеческая природа падает и восстает, но, несмотря на это, нельзя направлять свою волю то туда, то сюда, нельзя оставлять контроль над собой по какой бы то ни было причине или поводу, потому что человек, что бы он ни делал, всегда оправдает это в полной мере: он настолько сам себя извинит, что и тебя полностью убедит в том, что его поступок совершенно правилен и иначе поступить он просто не мог. Однако же знай, что ты не можешь размышлять и говорить о покаянии, если не стоишь твердо на пути жизни. Прими решение: или ты на пути смерти, или на пути жизни. Твое произволение не может быть направлено одновременно и туда и сюда [1, 493–494].
Нераскаянному