Вечер в вишнёвом саду (сборник). Ирина Муравьева
хотя, кажется, что такого? Плавают какие-то скользкие тряпки. Все на свете так. Пока не дотронешься – не узнаешь. А дотронешься – и пеняй на себя: зачем дотронулся? Он опускает в воду лицо, смотрит. Здесь-то, у берега, ничего: раковины и водоросли, а если отплыть? Далеко-далеко? Там, наверное, дно похоже на кладбище, в котором лежат люди. Ведь сколько капитанов и разных моряков утонуло в море. Куда же они делись? Умерли все и спустились на дно. Очень просто.
В квартире было по-летнему душно. Мать встретила их в новом платье, с распущенными волосами. Губы накрасила, ресницы, как у куклы.
Наклонилась и два раза клюнула Кольку в щеку. Потом подошла к отцу и подставила ему лицо. Отец усмехнулся.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – хрипло сказала мать.
– Что именно? – раздраженно спросил отец.
Мать не ответила. Сели обедать. Бабушка Лариса принесла сковороду с котлетами. Отец вдруг развеселился, начал шутить, щелкнул Кольку по носу, похвастался, как они замечательно отдыхали вдвоем в городе Сочи, каким чудесным было море по вечерам, как их вкусно кормили.
В столовой зазвонил телефон. Бабка хотела было ответить, но отец оттолкнул ее и схватил трубку.
– Алло! – закричал он и вдруг закрыл за собой дверь.
Что-то он еще говорил там, но было не разобрать. У матери глаза выкатились наружу, как пинг-понговые шарики, бабка притихла. Отец вернулся и принялся за еду.
– Кто это звонил, Леня? – тихо спросила мать.
– Это? – отмахнулся отец. – Это мне звонили по делу.
– По какому? – Мать прикрыла глаза.
– Тебе какая печаль? – грубо сказал отец. – Давно не шпионила?
Мать испуганно посмотрела на Кольку, разрыдалась во весь голос, задохнулась, закрылась ладонями, сбросила на пол стакан с лимонадом и побежала в коридор, словно за ней кто-то гнался. Кольке стало страшно. Он побоялся, что отец догонит ее и изобьет. Но отец сидел неподвижно, опустив глаза и сжав в кулаки свои большие волосатые руки. Бабка шуршала салфетками. Наконец отец встал.
– Поговори, поговори, – прошуршала бабка и всхлипнула, – по-людски надо, по-человечески…
– Осточертели вы мне, – тихо сказал отец, – вот вы у меня где сидите, – и провел ладонью по шее, словно отрезая себе голову.
– Поди погуляй, Коля, – приказала бабка, перестав всхлипывать, – потом доешь, поди погуляй…
Вечером, когда он уже разделся и собирался лечь спать, в комнату неслышно, будто кошка, проскользнула мать Вера. Накрашенные ресницы ее слиплись от слез и колышками торчали в разные стороны. У Кольки сразу же заболел живот.
– Коля, – ласково сказала мать, – тебе нравится жить здесь, дома?
– Нравится, – удивился Колька и положил обе руки на пупок, чтобы было не так больно, – а чего?
– Ах, нравится, – пропела мать, – ну а где тебе больше нравится: здесь или в Сочи?
– Здесь, – сказал Колька и тут же испугался, потому что у матери опять полезли наружу глаза, – и