Мы все из глины. Екатерина Викторовна Раюшкина
Перед глазами были те же дома, к которым он привык за долгие годы. Но ему чудилось, что это всего лишь бумажная картинка, которую он может разорвать и скомкать, а за ней скрывается едва знакомая реальность. Видимый мир представлялся Андрееву бульоном, в котором расплывается и дает сок все, что попадает в поле зрения. А тот мир лачуг – концентрат, и в нем Андреев расплылся сам в себе и не мог себя же поймать.
Из беседки Зябликова, располагавшейся за домом, слышался громкий веселый смех. Андреев решительно открыл калитку. Она противно скрежетнула, и смех умолк. За столом сидел Зябликов, держа в одной руке стопку, в другой – зеленоватый помидор. При виде Андреева он ссутулился и положил помидор на стол. Напротив Зябликова, спиной к Андрееву, замер лысый широкоплечий мужчина. Он вполоборота глянул на Андреева. Казалось, что взъерошенный гость с бубном его совсем не заинтересовал.
– Не буду я, Зябликов! – занервничал Андреев и швырнул бубен на стол, отчего помидор отскочил от стола и покатился прочь.
– Успокойся! – привстал Зябликов.
– Не шаман я. И не хочу им быть.
Мужчина наконец-то обернулся. И Андреев увидел Дождева, похожего на старого шарпея. От былой свежести ничего не осталось. Глазах потухли. Лицо было застывшим, словно маска.
– Матерь Божья. Дождёв! Сколько лет, сколько зим!
– Не бушуй! Присаживайся, − Дождев крепко обнял старого друга. –Ты нам нужен.
– Знаете, чего?! – Андреев покраснел от раздражения, – Нет! Это такое, это такое… Гиблое дело! Вы не представляете!
– Андреев…, – начал Дождев.
– Нет! – вскочил Андреев.
– Ты убиваешь в себе шамана! – крикнул Зябликов.
Андреев резко встал и вышел. Дождев и Зябликов растерянно переглянулись. Они поняли: случился «выкидыш».
Глава 3
Андреев который день не спал. Он смотрел на мир, будто сквозь плотный полиэтиленовый пакет. И пелена не рассеивалась, искажая привычные вещи. Через нее он по-прежнему видел глинобитные лачуги, видел, как Витька Стальной обустраивает подаренное ему жилище. Вернее, обустраивать не пришлось. Он кинул на пол солому ‒ вот и спартанская постель. Прежде чем пойти отдыхать, он, как преступник, осторожно и бегло взглянул в оконный проем, в который прорывалась густая темная ночь.
Там едва различимый силуэт устало, с остановками, тащил за собой телегу, до краев наполненную глиной. Буйный трудился почти без сна – уж очень ему хотелось обрести свой угол, свою крепость и свой рай. Пол и две стены уже были построены, он медленно отвоевывал у мира крошечную коробку своего личного пространства.
– Стальной, я тебя вижу! – крикнул он во время очередной остановки.
Витька вздрогнул и отпрянул от окна.
– Трус! Получишь! Я тебя научу жизни! Думаешь, своя хата есть и дело с концом?! – Буйный мозолистыми руками схватился за ручки телеги. Витька занервничал, того и гляди ворвется этот бешеный.
– Буйный, если хочешь, ночуй здесь, со мной под одной крышей, – хоть Витька