Прости мне мои грехи 2. Лана Мейер
кинула взгляд на спящего брата и тут же пожалела о своем поступке. Кайл спал не один. Его правая рука покоилась под белой футболкой девушки, что лежала рядом с ним. Губы его упирались в ее волосы, а рот Кендалл Уайтроуз был слегка приоткрыт.
Тысячи иголок зависти медленно пробрались мне под кожу, не давая вздохнуть. Черт, они выглядели такими безмятежными и счастливыми.
Они спали вместе, чтобы вместе проснуться. Может, они видят один и тот же сон, а накануне вечером занимались сексом, в котором каждый из них страстно шептал друг другу „люблю“.
Меня коробило от тошноты и от горечи: Коул никогда не проснется со мной вместе. Он будет хватать, тискать, рвать, пользоваться до тех пор, пока ему не надоест.
Он не обнимет меня во сне, не прижмет к себе крепче, боясь потерять. Он не такой.
И я не такая.
Стремительно покинув его комнату, я прошлась по коридору дальше, отметив, что дверь в спальню родителей тоже приоткрыта. Желания войти туда завершено не возникло: еще в детстве я видела то, что они спали на разных кроватях. Отец мог уйти в свой кабинет и ночевать там, часами отрабатывая искусство речи перед зеркалом. Элину же это не особо заботило, как я думала, ее больше волновали собрания сплетниц, мой вес и наше с Кайлом будущее, которое должно было быть идеальным в ее представлении.
Переодевшись уже в своей комнате, я поняла, что все мои вещи так и остались нетронутыми: лишь отсутствие пыли и чистый воздух свидетельствовали о том, что здесь регулярно убирала прислуга. Тем не менее, больше никто сюда не заглядывал, подумала, с тоской оглядывая мои подушки. Никто по мне и не скучал.
„А вот я соскучился по тебе, Ребекка“.
Я дернула головой, стараясь избавиться от навязчивого тенора в моей голове.
Говорят, прежде чем стать любимой, нужно полюбить себя. И я всегда считала, что мне это прекрасно удается.
Но я ошибалась.
Девушка, окруженная любовью, никогда бы не стала на путь саморазрушения.
И сейчас я отчаянно пыталась с него свернуть, начав что – то предпринимать в своей жизни. Пусть Элина говорит что угодно, папа бьет равнодушием, а вся семья нервно качает головой при упоминании моего имени.
Я докажу им всем. Но в первую очередь докажу себе, чего стою.
Расчесав перед зеркалом волосы, я обнимаю себя за плечи и шепчу своему отражению, в котором вижу далеко не идеальную девушку. Зато без косметики я похожа на невинного ребенка, а не на грешную представительницу человечества.
– Я…, – хочу сказать что-нибудь, обнадеживающее самой себе, но в дверях вдруг вижу движение. На пороге моей комнаты стоит мама – немного сонная, в роскошном голубом шелковом халате, с шикарной волнистой укладкой на голове, которая осталась у нее с вечера. Светлые волосы она немного обстригла, изменившись с нашей последней встречи.
– Разговариваешь сама с собой? – строго поинтересовалась она, вместо предполагаемого „Здравствуй!“.
– Что тебе нужно? – тут же огрызнулась я, выпустив