Вишенки. Виктор Бычков
к виску, и ваши не пляшут. А кого взамен пришлют? Да и по-человечески жаль было ротного: погибать надо в бою, а так? Блажь это всё. Но видно было, что переживал уж больно сильно, взял в голову чересчур, а это надо? Решили спасать мужика, не дать в обиду.
Обговорили это дело в курилке, отправили ходоков к ротному: мол, в голову не берите, ваше благородие господин прапорщик, ну их, этих царей, большевиков, кадетов и прочих социал-демократов! Вы мужик настоящий, уважаемый, видели вас в бою, труса не праздновал, плохо вам не сделаем. Мол, России такие люди завсегда нужны, при любом режиме. А где ж их толковых наберёшься, если они стреляться пристрастились?
И что в рожу иногда заезжал, будучи взводным, – прощаем. Не ангелы мы – солдаты Российской армии, далеко не ангелы! За спиной у нас не крылышки, а частенько и бес сидит, так что – не переживайте, вашбродие. Серёд солдат иногда лучше в рожу, чем в кандалах по этапу. Что ж, мы не понимаем? А переживать не след. В обиду не дадим, а на солдата русского, если он слово дал, можно положиться полностью. Любому глотку перегрызём, на штык нанизаем, если кто на тебя, ваше благородие господин прапорщик, косо глянет, не то что…
Прослезился даже мужик! А то! Заслужить такие слова от подчинённых – высшей награды офицеру и не надо.
Во второй роте взводного прапорщика Семенюка его же подчинённые и поколотили втёмную, тот на второй день исчез куда-то. Приходили ходоки и к ним в казарму, мол, чего смотреть на офицерьё, бить их надоть, пока тёплые да под рукой.
Но солдаты первой роты выставили гостей за порог, попросили больше не волноваться, не беспокоить, не заходить без приглашения, ноги вытирать перед входом в казарму первой роты, высмаркиваться, предупредили:
– Не дай вам Боже нашим охвицерам да командирам хоть кукиш вдогонку ткнёте – голову свернём, не посмотрим, что хорошо папки с мамками привинтили, а кукиши ваши вам же в задницу и затолкаем! Мы своих в бою видали, не вам чета, поперёд нас в атаку шли, врага на штык нанизывали первыми, потому наших охвицеров не тронь! Пришибём! Если бы не они, ещё неведомо, кто бы из нас сидел здесь живым да с вами, тупорылыми, умные беседы вёл, на путь истинный наставлял.
Не ходят больше, но с первой ротой стали в контру.
– Не может русский человек спокойно смотреть, как топчет немец его родную землю! – агитатор, подпоручик из соседней роты, стоял на табуретке, яростно размахивал зажатой в руке фуражкой. – Не верьте большевикам! Они предали Россию за тридцать сребреников. Это изменники, христопродавцы! Наша партия требует войны до победного конца! Только полный разгром немецкой армии и изгнание врага с нашей земли должны двигать истинными патриотами Отечества, их помыслами, мыслями и поступками. На фронт! Только на фронт! Добьем врага, вот тогда и отдохнём!
– Ты понял, о чем говорит подпоручик? – Ефим опять наклонился к Даниле: из-за общего шума и криков в казарме приходилось напрягать голос.
– Вот пускай сам и воюет, с меня хватит, – Кольцов принялся крутить очередную цигарку. – Пусть поищет дураков в другом месте.
– Пошли,