Собрание сочинений. Том 3. Евгений Евтушенко
первой иностранкой после союзников Колчака и бесстрашно водила по болотам грузовик моего дяди, обмотанный цепями, а на Вологодчине – бессмысленно, но устрашающе полыхавшую вертушкой милицейскую «канарейку», внутри которой на заднем сиденье дрых вусмерть пьяный начальник районного ГАИ.
В северной деревянной деревушке древний старик в ее честь вытащил из сундука пронафталиненный костюм, пошитый на его свадьбу еще до первой мировой войны, предложил потянуть сукно, да посильнее. Сукно выдержало.
– Аглицкое! – сказал старик с уважением, распространявшимся на мою жену.
Однажды мы были на московских гитарных посиделках в бывшем купеческом особняке, давным-давно превращенном в коммуналку.
– Хочу вам сделать приятное, очаровательная леди из страны Джеффи Чосера и Джека Потрошителя, – просипел старожил этого дома, автор эстрадных юморесок, бывший лагерник, дребезжа скрежещущим голосом, ибо в его горло после опухолевой операции была вставлена трубка. – Но для этого нам с вами надо посетить, пардон, коммунальный туалет, и к тому же, пардон, коллективно.
Я не удержался и присоединился к этой экскурсии.
Юморист-лагерник открыл дверь, исписанную с внешней стороны десятками телефонов, а с другой стороны – анальным фольклором, и с театральной величавостью указал суковатой тростью с набалдашником в виде головы Льва Толстого, вырезанной лагерными умельцами в Магадане, на середину уборной:
– Итак, что вы видите перед собой, очаровательная леди из страны Оскара Уайльда и Обри Бердслея?
– We call it «watercloset»[10]. В Советский Союз это называется унитаз. Цитирую ваш поэт Николай Глазков. «Мне говорят, что окна ТАСС моих стихов полезнее. Полезен также унитаз, но это не поэзия», – невозмутимо сдала экзамен англичанка.
– Браво, очаровательная леди из страны Исаака Ньютона и Вивьен Ли.
– А как вы думаете – сколько лет этому, пардон, унитазу?
– Enough…[11] – задумалась англичанка.
– Соблаговолите чуть-чуть наклонить вашу прелестную золотую головку ближе к сему алтарю гигиены, желательно слегка зажав пальчиками ваш неповторимо вздернутый носик, дабы избежать ароматического шока. Наклонили головку? Зажали носик? Прелестно… Теперь я посвечу вам спичечкой? Там, на дне унитаза, есть надпись. Как теперь говорят, фирменная.
И внутри унитаза, когда-то белоснежного, а затем почерневшего от коммунальной советской жизни, на дне, покрытом паутиной траурных трещин, англичанка изумленно прочла надпись на своем родном языке:
«Prescott Sparks and sons. Made in England 1891»[12].
– Ну что, очаровательная леди из страны доктора Флеминга и Прескотта Спаркса, добавил я вам национальной гордости, а? – довольно заскрежетал юморист-лагерник. – Вы представляете – какую антологию задов помнит сей нерушимый монумент англосаксонской цивилизации, переживший и Александра Третьего, и Николая Второго, и Керенского, и Ленина, и Сталина, и Хрущева, а теперь так же стоически переживающий
Мы называем это «ватерклозет» (
Достаточно… (
«Прескотт Спаркс и сыновья. Изготовлено в Англии 1891» (