Возвращение. Светлана Вяткина
Николаевич пропустил ее реплику мимо ушей.
– Оля, я не могу выступать на политическом процессе, тем более в военном суде. Общество меня осудит. Лишусь самой выгодной клиентуры. Мое реноме адвоката, которое я заслужил с таким трудом, лопнет как мыльный пузырь, из-за какой-то полоумной фанатички.
– Ведь суд будет не в Москве, а в провинции, – не уступала она. – Дело будет разбираться при закрытых дверях, отчетов в газетах не будет. Завоюешь симпатии либералов, это тебе принесет дивиденды в будущем. Ты сам говорил, что революция неизбежна.
Назаров задумался. Он всегда считался с мнением жены.
Последняя мотивация показалась ему убедительной, и он согласился.
В большом зале нижегородского окружного суда слушалось громкое политическое дело, вынесенное, вследствие его важности, на сессию военного суда. На возвышении, за длинным, покрытым зеленым сукном столом, сидели судьи в форменных сюртуках с серебряными погонами. Председателем был назначен генерал-майор фон Фукс – еще бодрый старик с аккуратной седой бородкой. Кроме него, дело разбирали два полковника неопределенного возраста. На правой стороне, с краю, сидел сухопарый штабс-капитан, исполнявший роль судейского секретаря. Его движения и мимика, как у офицера более низкого чина, были лаконичны и почтительны. Позади стола висел большой портрет императора Николая II в золоченой раме. Государь был изображен в алом мундире с ментиком лейб-гусарского полка. В красном углу установлена большая икона Христа Спасителя в богатом окладе, а под ней – аналой с крестом и Евангелием.
Прокурором был назначен высокий представительный полковник с надменным белым лицом. Назаров представлял защиту. Среди мундиров он один был во фраке.
Скамья для подсудимых была огорожена невысокой деревянной решеткой. На лавке сидела щуплая девица в сером арестантском платье и затоптанных башмаках. Внешне она казалась спокойной. Только бледность лица и тени под глазами выдавали ее душевное состояние. Странно было видеть за узкой девичьей спиной двух вытянувшихся в струнку конвойных с шашками наголо.
Все места для публики были заняты. Избранное общество Новгорода явилось в полном составе. В зал суда входили по особым пропускам. Дамы нарядились, как для театра, и бесцеремонно разглядывали в лорнеты подсудимую, не упуская из виду ни одного ее движения. Здесь же, в зале, сидела мать преступницы – заплаканная женщина в коричневом платке.
Объявили начало судебного заседания. Секретарь будничным голосом прочел обвинительный акт.
После ряда обычных формальных вопросов, касавшихся личности подсудимой, председатель обратился непосредственно к ней:
– Подсудимая Попова Нина Александровна, признаете себя виновной в том, что 20 января 1914 года, около десяти часов утра, будучи возле губернаторского дома, вы убили из револьвера губернатора Нижнего Новгорода, камергера двора Его Величества барона фон Вурменталя, исполнив заранее задуманное намерение?
– Признаю, – ответила террористка.
– Может быть, вы действовали