Нефертари. Царица-еретичка. Мишель Моран
играть весь храм, верно? – Алоли обернулась. – Музыкальным слухом обладают всего несколько жриц, и я – одна из них.
Мы вошли в восточное святилище. Стены здесь были выложены золотистой и голубой полированной плиткой, которая складывалась в образ богини Хатхор, обучающей смертных игре на музыкальных инструментах и пению.
– Впечатляет, не правда ли? – спросила Алоли, подходя к небольшому возвышению, на котором стояли две арфы и пара стульев. – Покажите, как вы умеете играть.
Но я решительно покачала головой, усаживаясь на один из них.
– Нет. Пожалуйста. Сначала я бы хотела послушать тебя.
Алоли поудобнее устроилась на деревянном сиденье, а потом наклонила арфу так, чтобы та уперлась ей в плечо. Она сидела, выпрямив спину, будто аршин проглотила, как учили сидеть и меня, прижав локти к бокам, словно готовящийся взлететь ибис. Затем она коснулась пальцами струн и помещение наполнила завораживающая мелодия. Жрица закрыла глаза, и в переборе струн, эхом разносящемся по комнате, Алоли показалась мне самой красивой и элегантной женщиной во всем Египте. Мелодия, поначалу медленная, а потом все ускоряющаяся, громко зазвучала в пустом помещении, рассыпаясь сочными повторами. В умении владеть арфой с Алоли не могли сравниться ни Исет, ни даже Хенуттави. Когда же ее пальцы наконец замерли, я вдруг вспомнила о том, что надо дышать.
– Я никогда не смогу играть так, как ты, – с благоговейным трепетом заявила я.
– Не забывайте, вам всего четырнадцать, а мне уже семнадцать. Если будете упорно заниматься, у вас все получится.
– Но в школе писцов я упражнялась каждый день, – возразила я.
– В группе или одна?
Я вспомнила свои уроки музыки вместе с Ашей и Рамзесом и покраснела, сообразив, сколь посредственными оказались наши успехи.
– В группе.
– Здесь вас никто не будет отвлекать, – пообещала она. – Да, пожалуй, завтра вас не позовут играть на военном параде фараона, но…
Я так резко вскочила со своего стула, что он упал.
– Что ты имеешь в виду? Каком параде?
– Египет готовится к войне. Состоится военный парад, когда армия пройдет маршем через Фивы. Об этом стало известно вчера вечером. – Алоли нахмурилась. – В чем дело, госпожа?
– Пазер и словом об этом не обмолвился! Я должна проститься с Рамзесом! Я должна сказать кое-что Аше!
– Сейчас вы находитесь в храме. Жрицы, проходящие обучение, не имеют права покидать его на протяжении года.
– Но я не жрица, проходящая обучение!
Алоли отодвинула от себя арфу.
– Я думала, вы прибыли сюда, чтобы занять место верховной жрицы.
– Нет. Я здесь для того, чтобы побыть вдали от Рамзеса. Усрет думает, что я могу научиться вести себя, как подобает царице, и тогда Рамзес сделает меня старшей женой.
Глаза Алоли изумленно расширились, став большими, словно цветки лотоса.
– Так вот почему я обучаю вас, – прошептала она. – Играя на флейте или лире, вы все равно остаетесь частью группы. А с арфой вы будете выступать на