Multi venerunt, или Многие пришли. Александр Юрьевич Абалихин
страшный грешник и безумец, Грегори!
– Мне сейчас так хорошо, что я готов сочинять стихи или написать картину, – сказал Грегуар.
– Ты умеешь рисовать и сочинять стихи? – удивилась Вероника.
– Немного. Отец несколько лет назад нанял бродячего художника, который всё лето учил меня писать картины.
– Надо же! А у нас гостил художник, который оставил кисти и краски. Оливия пыталась разрисовывать красками холст, но у неё ничего не вышло.
Вероника тяжело вздохнула.
– Ты любишь сестру? – спросил Грегуар.
– Да. Мне страшно за неё.
– Она спасётся. Вот увидишь!
– Я каждый день молюсь за неё… Так тебе принести краски и холст?
– Принеси, – обрадовался Грегуар. – Я хочу написать реку и восход солнца. Мне хочется изобразить виноградники, реку и далёкие холмы.
– Ты рассуждаешь как тот художник, который недавно останавливался у нас. Он тоже изображал на холсте деревья и жителей деревень с мотыгами в руках. Жаль, что свои картины он унёс с собой.
– Как звали того художника?
– Данье. А путешествовавший вместе с ним трубадур Патрис даже посвятил мне стихи, – сказала Вероника.
– Вот как… Я тоже посвящу тебе стихи, – пообещал Грегуар.
– Не переживай! Патрис был влюблён не в меня, – улыбнулась Вероника. – Он вздыхал по Оливии и посвящал ей намного больше стихов, чем мне.
– А ведь Данье и мне давал уроки рисования, – сказал юноша.
На крыльцо вышел Мартин и, прищурившись, посмотрел на поднявшееся над холмами малиновое солнце.
– Как спалось, дедушка? – спросила Вероника.
– Спал, как убитый, – признался старик. – А вы, как гляжу, не выспались, хотя ты, Грегори, и проспал вчера полдня.
– Лошадь в сарае всю ночь всхрапывала над ухом, – соврал Грегори.
– А я всё переживаю за Оливию, поэтому тоже плохо спала, – сказала неправду Вероника.
– Что сегодня будете делать? – спросил старик.
– Ты разве забыл? Ведь мы с тобой собирались сходить на пасеку за лавандовым мёдом, а Грегуар хочет написать картину, – сказала Вероника.
– Я не приветствую это баловство. Художники занимаются ненужным делом, – недовольно проворчал старик. – К тому же мы, катары, не признаём иконы.
– Но я решил написать вовсе не икону, – заметил Грегуар.
– Всё равно. Всё это блажь! – буркнул Мартин.
– Дедушка, Грегори в своё время учился у нашего знакомого Данье, – сообщила Вероника.
– Хорошо, пусть Грегори рисует, – согласился старый катар. – А то я уже подумывал выбросить краски, которые у нас оставил Данье.
– Пройдём за мной, Грегори! – позвала юношу Вероника.
Зайдя в дом, девушка вытащила из-под лежанки небольшой подрамник и маленький сундучок, который выставила на стол. Вероника открыла крышку сундучка – в нём лежали свёрнутые холсты, кисти, шпатель, квасцы и красители в маленьких закупоренных баночках. У Грегуара загорелись глаза.
– Прекрасно!